Екатерина Барсова - Змей в саду Ватикана [litres]

Данила слушал внимательно, вбирая в себя все, его ум мгновенно записывал услышанное на подкорку, чтобы потом в тишине, оставшись наедине с самим собой, еще раз неспешно прокрутить и разложить по полочкам полученную информацию. Он был идеальным слушателем – чутким, внимательным. Мало кто догадывался, что это не было случайным даром – он этому учился и тренировался.

– А потом… спустя день Александра нашла ключи от квартиры, где жила Ольга. Она сама же и поселила ее в квартиру своей родственницы, которая уехала за границу. Мы пошли в квартиру и увидели, что там никого нет. И нет ничего, что как-то объясняло бы это исчезновение: ни записки, ни клочка бумаги. Не было сообщения в мессенджере или в электронной почте. Можно было сломать голову: куда она пропала… И что с ней случилось… Поразмыслив, я решила обратиться к знакомому следователю Павлу Рудягину, с которым уже сталкивалась раньше. И вот здесь начинается то, что я называю необъяснимыми перекрестками судьбы. Оказывается, Рудягин в это самое время уже расследовал убийство и там была зацепка на Ольгу Шифман. Убийство Филиппа Рогова. Такое вот сплетение, которое трудно понять.

– Не все объясняется сразу, – пробормотал Данила.

– Вот именно! – откликнулась Анна.

Ему хотелось потянуться, но он понимал, что на этот раз он должен себя стопроцентно контролировать. Конечно, можно было поддаться минутной расслабленности, но вот надо ли это? В сложившихся обстоятельствах? И при полной неразберихе с самим собой в отношении к Анне? Она же ему не безразлична. И не чужой человек, в конце концов…

– Александра Шалинская говорит, что она никогда раньше не видела вместе Рогова и Шифман, и Ольга ничего не говорила о нем. Но у него есть портрет, сделанный Шифман примерно полгода назад.

– Я знаю.

– Может быть они скрывали отношения?

– Какой в том смысл? Они оба свободные люди. И в своих поступках не обязаны ни перед кем отчитываться.

– Разные могут быть обстоятельства, о которых мы не знаем. Наверняка у Рогова была подруга… Ну мало ли, может быть что-то еще…

– Да. Могут…

– И что?

– Не знаю…

– Запутанное дело…

– Как все пересеклось!

– Ага!

Теперь нужно было встать и уйти, стараясь не встретиться с ней глазами.

– У тебя-то как дела?

– Все по-старому, – уклончиво сказал Данила.

– По-старому – это хорошо?

Данила задумался. Говорить правду, что все не так уж хорошо – смысла нет. Она же ничем помочь не может. Жаловаться ему не к лицу. Учитывая, что они почти расстались. Утверждать лучезарное «все зашибись» – тоже неправильно!

– Иногда – да. Иногда – нет. Перемены не всегда несут благо.

И все-таки она не удержалась и подпустила шпильку:

– Какая умная мысль!

Он откликнулся мгновенно:

– Старею! Шутки становятся плоскими и банальными… Наверное, один из первых признаков старости.

– Прости!

– Чего уж там! Все норм.

Он поднялся. В ее взгляде плескалось отчаяние.

– Рассказала все, что знала. Рада бы знать больше, но – увы! Надеюсь, что хоть немного помогла тебе. Раз это тебе нужно для чего-то.

– Спасибо. Я позвоню в ближайшее время. Что и как.

– Не напрягаю. Но будет приятно.

– Какой напряг! О чем ты!

Разговор получался ужасным. Он чувствовал нестерпимую фальшь, но это, наверное, удел всех разговоров людей, которые уже не знают, что сказать друг другу… людей, что уже расстались, но еще не оборвали связи окончательно.

– У тебя-то как?

– Тоже – норм.

– Работы много?

– Хватает… сложа руки не сидим. Дела возникают разные, есть такие занудные, что хочется положить их в папочку и убрать подальше. Но Вася так сделать не позволит.

– Понял…

Через несколько минут он ушел, не зная, что там творится за дверью. Проклинают его или выкинули из головы, как только он покинул квартиру… Иногда незнание – это хорошо…

И даже полезно.

И еще… Была интуиция, что все это – затишье перед бурей.

А интуиция его редко подводила.

Москва. Некоторое время назад.

– И что тогда? Это – правда?

– Я ошибаюсь редко… думаю, что права. Эти картины очень похожи на то, что писала Мария Башкирцева.

Ольга стояла как громом пораженная. С некоторых пор она заинтересовалась теми картинами, которые давал ей копировать ее учитель Полянский. Он давал ей одну картину или две, иногда – несколько. Она сводила их в единое полотно, и получалось самостоятельное произведение. При этом она вспоминала Гоголя: «Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича». Хотя картины получались красивыми – романтичные пейзажи, бытовые сценки. Пару раз она задала Арсению Николаевичу вопрос: что это за художник или художники, которых она копирует, но один раз он – промолчал, в другой – сказал, что это безвестные художники, их имена история не сохранила. Тогда Ольга поняла, что этот вопрос – лучше не задавать. Правды она все равно не узнает. По каким-то причинам Арсений Николаевич не хочет давать истинный ответ. Она решила обратиться к известному искусствоведу – Софье Константиновне Валентиновой. Та работала в одной известной галерее. И вот Ольга задала ей тот самый вопрос, на который не хотел давать ответа Полянский.

– Вы знаете… кажется, я могу вам помочь…

– Да… – встрепенулась Ольга.

– У меня есть одна давняя знакомая. Я училась у нее еще в пятидесятые годы. Сейчас она уже глубокая старушка. Может быть, память ее и подведет… она как раз занималась Марией Башкирцевой. Но ее исследования в конце концов свернули…

– Я хотела бы побеседовать с ней. Это возможно?… Но очень вас прошу…

– Попробую, но ничего твердо обещать не могу.

Софья Константиновна достала телефон и записную книжку, набрала номер…

К телефону никто не подошел.

– Вот видите, может быть, ее уже и нет в живых… Кто знает…

Ольга пробыла в галерее еще минут десять. Телефон Софьи Константиновны зазвонил.

– Да… Яна Людвиговна. Добрый день. Как вы себя чувствуете? Я как раз говорила о вас с одной девушкой… Она хотела бы с вами побеседовать… О Марии Башкирцевой… Вы сможете ее принять? Когда? Прямо сейчас? Вам удобно? – Софья Константиновна смотрела на Ольгу. – Яна Людвиговна спрашивает: вам удобно сейчас прийти к ней?

– Да. Конечно! Удобно.

– Тем более это недалеко отсюда. Яна Людвиговна живет на Арбате.

– Хорошо…

После разговора Софья Константиновна продиктовала Ольге адрес, она записала его и ушла, спрятав бумажку в сумку.

Кто опишет Арбат, не парадный, а странный… Тот, где в переулках притаились тени Михаила Булгакова, Андрея Белого и всех поэтов и писателей Серебряного века.