Борис Старлинг - Видимость

Первым приоритетом Анжелы, отличной медсестрой, было попытаться поторопить Герберта к крану, чтобы промыть рану и попытаться остановить кровотечение; но Герберт знал, что времени нет, и отстранился от нее.

"Моя мать. И Ханна - девушка с ней. В ее комнате. Им нужна помощь ».

Герберт знал, что лица легко кровоточат, но это была всего лишь рана на теле; он, должно быть, отрывал голову, даже когда Папуорт зарезал.

Это была самая короткая задержка, но все же этого хватило. К тому времени, как Герберт поднял глаза, Менгеле и Папуорт уже давно ушли.

Герберт сбежал по лестнице, останавливаясь на каждом этаже в поисках Папворта и Менгеле, на случай, если они поменяли пути эвакуации; но их нигде не было видно.

Он добрался до главного входа, его сердце упало. Если бы они вернулись к своей машине, они бы уже были далеко ... И затем он остановился.

Машина все еще стояла там, на том месте, где ее оставил Папворт.

Герберт взглянул на небо.

Возможно, это было его воображение, но ему показалось, что туман снова начал смыкаться. Тем не менее, можно было бы заехать. Так почему они бросили машину?

А без машины куда они могли деваться?

Очевидно, на вокзал.

Герберт проехал по закоулкам к станции «Лондонский мост».

Зал был почти безлюден. Воздух на станции был достаточно чистым, а зрение Герберта достаточно острым, чтобы он мог различить лица, и ни Папуорт, ни Менгеле не были среди немногих людей, стоявших там. Если не железная дорога, то где?

Река.

Он пробежал через вестибюль с другой стороны вокзала и направился к самому Лондонскому мосту, внизу по течению, глядя на южный берег Темзы в сторону Тауэрского моста.

Герберт увидел рабочее кафе менее чем в сотне ярдов вниз; и два знакомых лица в окне.

Не Папуорт и Менгеле; Полинг и Казанцев.

Полинг разговаривал с Казанцевым, который делал записи в блокноте на столе. Похоже, Казанцев наконец получил интервью.

Вот только Казанцев не был журналистом; не в первую очередь, во всяком случае.

Знал ли Полинг, что Папворт был советским агентом? Знал ли он об истинной личности Менгеле?

«Первое возможно, - подумал Герберт; второй вряд ли.

Двое мужчин прошли мимо входа в кафе. Папворт и Менгеле.

«Люди Тайса наверняка уже были бы в Леконфилд-хаусе», - подумал Герберт. Что бы они сделали, если бы не нашли его там?

Где ближайший полицейский киоск? Или даже телефонная будка, если подумать? Ему нужно подкрепление.

Папворт и Менгеле остановились рядом с грузовым судном «Эллен и Вайолет», семидесятифутовым катером с высоким центральным штабелем и обильно засыпанным ржавчиной. Дым от ее двигателя поднимался

раствориться в тумане, и короткий трап соединял палубу с берегом. На борту стояли два матроса, один на носу и один на корме, готовые к отплытию.

Туман здесь был плотнее, чем у Гая, и на видимом длине футбольного поля Герберт не видел, чтобы другие лодки двигались. Получил ли капитан «Эллен и Вайолет» разрешение на отплытие или он просто рискнет своей рукой?

Казанцев и Полинг неожиданно вышли из кафе и направились прямо к Папворту и Менгеле.

Герберт заметил, что из четырех только Папворт и Казанцев знали, что должно произойти. У него возникло внезапное чувство, что он тоже.

Язык тела выдал это. Папворт и Казанцев напряглись на подушечках ног, а Менгеле и Полинг стояли с чуть сутулым видом сбитых с толку.

Папворт, возможно, не знал истинную личность Менгеле, но он явно держал в рукаве один последний трюк: причина, по которой переход через Гая так его устраивал.

Герберт заметил, что именно это и планировал Папворт с самого начала. Эллен и Вайолет; вот почему он поторопил Менгеле в больницу. Микроточки были бонусом, хотя и бонусом, который он создал благодаря своей догадке, что найдет Герберта в Леконфилд-хаусе. Папворт потратил четыре дня, пытаясь заполучить микроточки, но если бы дело дошло до этого, он наверняка остался бы без секрета Стенснесса, если бы у него было что-то гораздо более важное.

Ученые.

«Никогда не обманывайте обманщика, - подумал Герберт, - они просто обманут вас в ответ.

Папворт схватил Менгеле, закрутив его правую руку за спину, как он сделал с Гербертом в руке Гая.

Казанцев встал позади Полинга и обнял его за шею.

Агенты затолкали пленников по трапу на «Эллен и Вайолет».

В тот момент, когда они оказались на борту, матросы сбросили веревки и подняли доску, и они ехали вниз по течению к Тауэрскому мосту, и гудок издал громкий длинный звук, сигнализирующий о том, что они идут.

Темза текла на восток; мимо грязных пригородов, через самый загруженный порт в мире с кранами, переполняющими оба берега длинными очередями от лондонского бассейна до Тилбери, и вплоть до моря за Саутендом и Шуберинессом.

«Беглецы могут поменяться лодками в Тилбери, - подумал Герберт, - если у них выстроится подходящее глубоководное судно». Или же они могли бы просто продолжать плыть на «Эллен и Вайолет», неудобно, хотя, предположительно, мореходно, через Северное море и в Балтийское море.

Иными словами, вплоть до Советского Союза.

В лондонском бассейне было абсолютно тихо, за исключением «Эллен и Вайолет», плывущей по реке, и одинокой фигуры, бегущей по тропинке в отчаянии, чтобы не отставать.

В тумане лондонцев засыпали советами врачей: оставайтесь дома, когда это возможно; держать дом закрытым; на улице надевайте платок на лицо; и, самое главное, избегайте ненужных усилий.

Казалось, Герберт нарушил все до единого из этих запретов и с некоторой долей мести.

Был высокий прилив, и воронка «Эллен и Вайолет» доходила до безумного неба.

Им придется открыть для нее Тауэрский мост.

От Лондонского моста до Тауэрского моста оставалось не более полумили, но из-за грязного воздуха, обдиравшего его легкие, и кричащего беспокойства, что он будет слишком поздно, чтобы остановить Эллен и Вайолет, Герберт чувствовал себя Фейдиппидом, бегущим с марафона, и боялся что он разделит свою судьбу в придачу, уронив камень мертвым по прибытии.

Папворт и Казанцев не просто хотели науки; они тоже хотели ученых. Полинг, подозреваемый в сочувствии коммунистам и ведущий химик мира, а также человек, ранее известный только как Фишер, бывший нацист.

Оба будут огромными пропагандистскими победами для Москвы; по одному человеку от каждой из двух систем правления, наиболее непримиримо выступающих против коммунизма, демократического капитализма и нацистского фашизма.

Оба мужчины, несомненно, будут выставлены напоказ послами мира и гармонии, изображены как увидевшие свет и перешедшие на землю обетованную.

«Не говоря уже о Папворте, - подумал Герберт. Как Берджесс и Маклин, он наверняка никогда не вернется.