Наталья Александрова - Часы академика Сикорского

Ну что Александра может сделать? Пускай он сам со своими проблемами разбирается.

Она выглянула в окно и увидела входящего в калитку Пабло. Он выглядел еще хуже, чем прежде, – еле шел на подгибающихся ногах, под глазом красовался огромный синяк, но он был жив. Видно, красные курьеры отпустили его, проведя акцию устрашения.

– Ладно, сами тут разбирайтесь! – пробормотала Александра и оставила Дашку в покое.

Та тут же уронила голову на подушку и крепко заснула. Александра поспешила выйти из комнаты, чтобы не столкнуться с Пабло.

Весь вечер она просидела у себя в комнате, чтобы не встречаться ни с кем из соседей. Сегодняшних событий оказалось для нее слишком много, хотелось отдохнуть. Александра, махнув рукой и на работу, и на фигуру, напилась чаю со сдобным печеньем и завалилась на диван с детективом Агаты Кристи.

Когда в комнате наступили сумерки, она попробовала включить настольную лампу, но та не работала, как и предупреждала хозяйка. Внимательно ее обследовав, Александра выяснила, что западает кнопка включения. Усмехнувшись, при помощи пилочки для ногтей, она отвинтила основание лампы и осмотрела кнопку изнутри. Просто отошел контакт, всего и дел-то.

Через несколько минут лампа освещала кабинет уютным зеленоватым светом, действие в детективе неторопливо шло к логичной развязке, хозяйский плед был теплым, ночной воздух из окна пах свежей землей и набухающими почками.

Время пролетело незаметно, никто не совался к Александре ни по делу, ни просто поболтать, даже академик на портрете тихо дремал.

Мастер Вайсберг вошел в церковь, истово перекрестился, медленно пошел по правому нефу. И вдруг остановился. Взгляд его приковало изображение на стене капеллы, которое он видел уже много раз, но не обращал на него внимания.

Изображение было потускневшим от времени, но от этого казалось еще более живым.

На стене капеллы была нарисована сцена Страшного суда. Праведники с просветленными, чистыми лицами шли направо, к цветущим садам рая. Казалось, можно было уловить даже благоухание этих садов, сливающееся с ароматом церковного воска и ладана.

Грешники же, с уродливыми лицами, перекошенными страданием и грехом, плелись налево, туда, где их ждали пылающие костры и кипящие котлы ада, туда, где их встречали разнообразные демоны и чудовища. У одного из этих прислужников Сатаны было бледное лицо с крючковатым носом и маленькими, близко посаженными, полными злобы глазами.

Удивительно знакомое лицо. Лицо господина Якоби…

Мастеру показалось, что готические своды церкви навалились на него всем своим весом, он почувствовал на лице жар адского пламени, услышал мерзкий хохот и крики невыносимой боли…

В это время за спиной у него послышался голос священника:

– Тебя что-то беспокоит, сын мой? Не хочешь ли ты исповедаться, покаяться в своих грехах?

– Не сейчас, святой отец! – проговорил мастер Вайсберг дрожащим голосом и поспешно покинул церковь.

Вернувшись домой, мастер Вайсберг долго не мог успокоиться. Наконец он прибег к испытанному средству – к работе. Он занялся механизмом тех часов, которые пытался починить уже третий месяц.

И тут за дверью снова раздались шаги, дверь распахнулась, и возникла нелепая, меченная оспой физиономия Фрица.

– Ну, что еще?

– Так что, хозяин, там еще кое-кто…

– Я же велел тебе никого не впускать! Особенно кредиторов!

– Но там не кредитор… там эта красивая фрау из дома напротив церкви…

Мастер Генрих поднял взгляд на слугу, терпеливо вздохнул и проговорил полным смирения голосом:

– Ты хочешь сказать, что пришла фрау Доппельганц, жена торговца тканями?

– Она самая, хозяин!

– Что ж ты сразу не сказал?

– Так я не успел, хозяин…

Фрау Доппельганц – богатая женщина и потенциальная заказчица. Это то, что ему сейчас нужно… это то, что может спасти его от герра Якоби.

– Проси! – мастер Генрих вынул из глаза увеличительное стекло, убрал в ящик конторки инструменты, надел приличный, подходящий к случаю камзол и нацепил пудреный парик.

Дверь мастерской открылась, и влетела госпожа Доппельганц. Несмотря на излишнюю полноту и наличие второго и даже третьего подбородка, дама была живой и подвижной. Ее паричок был аккуратно завит и напудрен, на щеке красовалась кокетливая мушка, высокая грудь взволнованно вздымалась.

– Приветствую вас, фрау Доппельганц! – проговорил мастер, поднимаясь навстречу. – Какая счастливая звезда привела вас в мой скромный дом?

– Счастливая? – госпожа Доппельганц захлопала длинными светлыми ресницами, из-за которых она казалась похожей на мечтательную корову. – Напротив, мастер Вайсберг, я самая несчастная женщина во всем Нюрнберге!

– О боже! – мастер изобразил сочувствие и приложил руки к сердцу. – Я потрясен! Я просто не могу поверить своим ушам! Что с вами случилось? Какое несчастье?

– Слава богу, пока никакого. Но случится, непременно случится, если вы мне не поможете.

– Я буду рад помочь вам всем, что в моих силах. Но для начала расскажите мне, что вас так расстроило. И присядьте, прошу, у вас такой утомленный вид!

Фрау Доппельганц опустилась на обитый шелком диванчик с золочеными ножками, который мастер держал в мастерской именно для таких случаев, обмахнулась веером из перламутровых пластинок и наконец заговорила, доверительно понизив голос:

– Вы знаете, конечно, председателя нашего магистрата…

– Кто же не знает господина советника Гейзенбахера! Достойнейший человек!

– Редкостный болван, между нами. И урод. Но это в данный момент неважно. А важно то, что у него на следующей неделе день рождения. Ему исполняется пятьдесят лет…

– Не премину поздравить его!

– Да оставьте! Не в поздравлениях дело.

– А в чем же тогда, благородная фрау?

– В подарке, мастер Вайсберг, в подарке.

– В подарке?

– Именно! Все видные граждане нашего города готовят подарки герру Гейзенбахеру. Герр Штраух, виноторговец, приготовил для него несколько ящиков лучшего бургундского вина, герр Визенталь, торговец картинами, привез из Италии картину самого Рафаэля, и мой муж тоже не должен ударить в грязь лицом. От того, какой он сделает подарок, зависит многое. Зависит его благополучие… наше благополучие.

– И почему вы, любезная фрау, обратились именно ко мне? Чем я, скромный часовых дел мастер, могу вам помочь?

– Можете, очень даже можете, герр Вайсберг! Вы можете сделать для него часы…

– Разве обычные часы могут сравниться с бургундским вином или с итальянской картиной?

– Обычные часы не могут, но кто говорит об обычных часах? Я для того и пришла к вам, именно к вам, что знаю – вы способны сотворить настоящее чудо! Я знаю, что вы сделали для господина Штакенштукера часы в виде трехмачтового корабля с матросами и пассажирами, я своими глазами видела те часы, которые заказал вам епископ, – из них каждый час выходит фарфоровый монах и осеняет всех крестным знамением. Видела я и те чудесные часы, которые вы изготовили по заказу господина фон Дамрау – в виде увешанного плодами дерева, на ветвях которого сидят птицы. Вот и сейчас – сделайте для господина бургомистра какую-нибудь диковину!