Стивен Бут - Чёрный пёс

— Понятно.

— А мы больше не можем позволить себе «добреньких» полицейских. У нас теперь есть полицейские на любой вкус, и все они нашли себе место в нашей службе. У нас есть черные полицейские, полицейские-женщины, полицейские-геи и даже ненормальные полицейские.

По мнению Бена, последнее относилось к истории в местной газетенке об одном из сотрудников управления, который был видным деятелем местной Спиритуалистической церкви, а совсем недавно объявил себя ясновидящим.

— Теперь меня уже ничто не удивит, — продолжал Джепсон. — Следующими у нас появятся полицейские-трансвеститы, вот увидите. Какой-нибудь ублюдок из полиции нравов появится в один прекрасный день в юбке, и после этого все пойдет вверх дном. Появятся полицейские-карлики, полицейские-зомби и полицейские с голубой кожей с планеты Зог. И — кто знает, — может быть, у нас будут генетически модифицированные констебли, с горами мышц и мозгом размером с репу… Хотя нет, отставить, такие у нас уже есть. Но не приведи господь нам хоть кого-то из них дискриминировать, Купер! Единственные, кого мы не потерпим, так это предвзятые полицейские.

— Так точно, сэр. — Бен попытался скромно улыбнуться, решив, что Джепсон пытается его подбодрить.

Суперинтендант подозрительно посмотрел на него. Он любил, чтобы его подчиненные смеялись, но только тогда, когда он действительно шутил.

— Полагаю, вы думаете, что нет никаких видимых причин, чтобы у нас не было добреньких полицейских, Купер? — поинтересовался он. — Абсолютно никаких?

— Ну что вы, сэр! Может быть, просто не в чине сержанта?

— А кто хочет быть этим чертовым сержантом? Собачья работа, поверьте моему слову.

Оба замолчали, прислушиваясь к эху этой лжи, которое отражалось от пластиковых стен. Джепсон побарабанил пальцами по столу и уставился на Бена. Он смотрел на него до тех пор, пока тот не почувствовал, что вынужден снова заговорить.

— В любом случае, сэр, меня это не очень волнует. Я совсем не расстроился или что-то в этом роде, — заверил он начальника.

— Врете! Если б я был на вашем месте, Купер, я бы разозлился на весь мир. Вы опять пытаетесь быть добреньким. Теперь вы понимаете, в чем ваша главная проблема? — произнес суперинтендант с видом триумфатора.

— Думаю, что я никогда этому не научусь, сэр.

— Послушайте моего совета: отправляйтесь и постреляйте голубей, или по чему вы там стреляете… А потом выпейте, и все само по себе забудется.

Купер кивком показал, что понял его, и тогда Джепсон поджал губы перед заключительной фразой:

— И никаких эмоциональных всплесков, договорились?

Бен смотрел поверх головы суперинтенданта. На стене висела большая фотография, забранная в рамку, на которой были изображены десятки серьезных мужчин, сидящих и стоящих длинными рядами. Здесь был изображен весь личный состав полицейского управления Идендейла, собранный во время посещения управления какой-то особой королевской крови в 80-х. Купер хорошо помнил и повод, и саму фотографию. Во втором ряду, среди других сержантов, стоял его отец.

— Я понимаю, сэр, — сказал он тихо. — Все это не важно. Абсолютно не важно.

Врач объяснил им, что Изабель Купер принимает сильный психотропный препарат. Он сказал его название, и Бен аккуратно записал его в блокнот: «Хлорпромазин». Это лекарство блокировало активность допамина и вызывало изменения в нервной системе, что могло привести к побочным явлениям, предупредил доктор.

Когда детектив Купер сидел возле постели матери, ему показалось, что она не может контролировать движения своих губ, языка и лицевых мускулов. Женщина постоянно строила гримасы и ворочала языком во рту, как человек, который хочет срочно избавиться от кусочков пищи, оставшихся на деснах. Ноги ее тоже находились в постоянном движении под одеялом, бесконечно сгибаясь и разгибаясь, как будто она ехала на велосипеде.

Доктор с удовольствием сообщил Мэтту и Бену, что препарат, который ей давали, не может излечить шизофрению, а может только облегчить наиболее тяжелые симптомы. А список этих симптомов в устах врача казался бесконечным: спутанные мысли, паранойя, галлюцинации, мании, отсутствие самопомощи, уход в себя, сильная тревога, перевозбуждение… Ее состояние может только ухудшаться, подчеркнул медик. Правда, иногда — но это только иногда — она может входить в ремиссию, и в эти периоды миссис Купер будет выглядеть абсолютно нормально. По-видимому, врач считал, что сообщает им обнадеживающие новости.

— Я всем доставляю одни неприятности, — сказала Изабель, глядя с постели глазами старой женщины.

— Что ты, ма! Ну конечно же, нет! И не волнуйся об этом, — попытался успокоить ее младший сын.

— Это ты, Бен? — спросила больная.

— Да, ма. Я здесь.

Он сидел и общался с ней уже около сорока минут. Мэтт провел с ними первые полчаса, а потом вышел из палаты. Сказал, что ему надо глотнуть свежего воздуха.

— Ты хороший мальчик. Я немного приболела, да? — посмотрела на сына пациентка.

— Ты выздоровеешь, ма.

Миссис Купер повернула голову, беспомощно скалясь и подмигивая, и протянула Бену руку. На воротнике ее сорочки виднелась капля слюны. На тумбочке рядом с кроватью стояла небольшая вазочка с гипсофилами [97] Многолетняя травянистая кустарниковая культура из семейства гвоздичных. Цветы-бусинки разнообразных расцветок словно парят в воздухе на почти лишенных листьев стебельках. За это англичане прозвали ее «дыханием ребенка». , которые были такого же цвета, как простыни и ее кожа. Бен истекал потом в жаркой больничной палате, но рука его матери была холодной и липкой.

— Как же ты похож на своего папу, — сказала Изабель. — Такой симпатичный молодой человек…

Сын улыбнулся и пожал ей руку, понимая, что за этим последует, боясь ее следующего вопроса и не зная, что на него ответить.

— Ты уже женился, Бен?

— Нет, мам. Ты же знаешь, что нет.

— Скоро ты найдешь себе хорошую девочку. Я хотела бы увидеть тебя женатым и с детьми.

— Не волнуйся.

Полицейский понимал, что эти фразы ничего не значат. Но в его словаре отсутствовали слова, значение которых они оба могли бы понять и которые могли бы принести им успокоение.

Плечи Изабель дергались, а ноги толкались и изгибались, двигаясь под больничными простынями, как беспокойные животные. Ее язык высунулся изо рта, и она с удивлением осматривала больничную палату, а потом вновь сфокусировала свой взгляд на сыне. Пожилая женщина пылко осматривала его лицо, и в глазах у нее были отчаяние и мольба. Она взглядом посылала ему молчаливую просьбу, умоляя его дать ей хоть каплю утешения.

— Совсем как твой папа, — повторила она.

Бен ждал. Его мускулы оцепенели, и в голове не осталось ни одной мысли. Он походил на загипнотизированного кролика, ожидающего последнего, смертельного укуса. От того, что он задержал дыхание, его легкие заболели. Полицейский знал, что не сможет отказать ей в ее мольбе.