Стивен Бут - Чёрный пёс

— Ну, я мог бы назвать несколько причин… — сказал Бен после паузы, с любопытством поглядывая на коллегу.

— Например?

— Ей может казаться, что она обязана играть ту роль, которую от нее ждут. Люди делают это сплошь и рядом. Они пытаются жить в соответствии с тем воображаемым образом, который сами себе придумали, или отвечать тем требованиям, которые предъявляют к ним другие люди, как будто у них нет своего собственного лица. А может быть, она пыталась отвлечь твое внимание от чего-то еще… Да и вообще, это вполне мог быть двойной блеф: она могла скрывать правду, постоянно тыкая тебя в нее носом так, что ты отказывалась воспринимать ее.

— Потрясающе, Бен. Послушать тебя, так люди действительно сложные существа. А я по своему опыту знаю, что их мотивация, как правило, примитивна и скучна.

— Например, амбиции и жадность? Наши старые верные друзья? Люди действительно могут потерять из-за них голову, не так ли?

Фрай сдержалась, услышав тон своего коллеги, хотя никак не могла понять, к чему он клонит.

— Не забывай про секс, — подсказала она.

— Ах да, ну конечно, не надо забывать про секс. — Купер взял два ключа от шкафчиков для одежды и записал Диану в журнал гостей, проткнув страницу, когда ставил на ней точку. — Но с сексом тоже все не просто, правильно?

— Могу заверить тебя, что для некоторых все очень просто. Правда, не для Вернонов и Милнеров, — сказала девушка.

Ее спутник притормозил, чтобы поздороваться с еще одним членом клуба, высоким молодым человеком, обладавшим коричневым поясом. Здесь все мастера и ученики знали Бена — да он и сам часто думал о них как о своей второй семье, с которой был объединен единой целью и общими подходами к ее достижению. Старший инструктор, сэнсэй, почти заменил ему отца.

— А почему ты упомянула Милнеров? — спросил он свою коллегу.

— Ну, потому, что Шарлотта Вернон назвала Эндрю Милнера среди своих многочисленных любовников. А он сам и его жена это отрицают. Правда, их дочь рассказала мне много интересного… Ты знаешь, что Симеон Холмс — ее родственник?

— Ты и с Хелен Милнер успела поговорить?

— Именно. А что?

Мобильный Купера лежал у него в сумке, так как оставлять его в машине было небезопасно. А номер Хелен он помнил наизусть.

— Ты иди переодевайся, Диана, — сказал он девушке. — Я предупредил сэнсэя Хьюза. Иди и разогревайся. А мне надо позвонить. Это займет несколько минут.

— Ну хорошо. Как скажешь. — Было видно, что Фрай удивлена.

Воздух в раздевалке знакомо пах потом и мылом. С одной стороны там стояло три ряда металлических шкафов для личных вещей членов клуба, а с другой, по направлению от двери к стене, была прислонена макивара, тренажер для отработки ударов.

Прислушиваясь к гудкам телефона, Купер начал раздеваться. Одной рукой он расстегнул рубашку и стал раскатывать ги, свободный белый костюм, без которого нельзя было входить в тренировочный зал. Тот был завязан коричневым поясом, отличительным знаком ученика, который уже дошел до четвертого уровня. Всего на один уровень ниже многочисленных данов [105] Японский разряд в боевых искусствах. В карате-сётокан обладатель черного пояса может иметь один из десяти данов. мастеров, обладавших черным поясом…

Телефон мисс Милнер звонил так долго, что полицейский почти уже решил разъединиться.

— Алло? — услышал он наконец.

— Хелен?

— Бен? Вот уж сюрприз так сюрприз! Второй раз за день… Ты едва меня застал. Я уже убегаю.

— Ну… И куда же? В какое-нибудь интересное место?

— Турнир по дартсу в Ассоциации учителей и педагогов, можешь себе представить? — рассмеялась девушка. — Мы с командой путешествуем по местным клубам и пабам и собираем деньги на благотворительность.

— Не знал, что ты играешь в дартс.

— А я и не играю. Думаю, меня берут в качестве бесплатного клоуна.

— Я тебя не задержу. Просто хочу спросить кое-что еще. О Вернонах…

— Слушаю тебя.

— Эти вечеринки в «Вершине»… Мне показалось, ты сказала, что твой отец знал о них?

— Ну да. Его туда приглашали. Вернон решил, что пригласить его вместе с мамой будет классной шуткой. Па был в полном шоке. Когда они вернулись, он высказался по полной программе. Сказал, что его никогда еще не ставили в такое неловкое положение, что это самое большое оскорбление, которое ему когда-либо наносили, и все такое. Думаю, что ты задал хороший вопрос. Это ведь основная причина того, что произошло позже.

— Что ты имеешь в виду?

— Я думаю, что это основная причина, по которой Вернон позже пригласил и меня. Главной причиной был па. Грэм хотел досадить ему еще больше. Думаю, что в этом и заключалась вся мерзость. Используя меня, он издевался над па.

— И твой отец отпустил тебя?

— Он не посмел ничего сказать. Не забывай, что Вернон пригласил меня в его присутствии. Бедный папочка! Он всегда был таким трусом… Может быть, это и было самое большое оскорбление, которое он мог себе вообразить, но вот сил защитить себя так и не нашел.

— А ты рассказала отцу, что произошло, когда ты была у Вернонов?

— Ну да, и ему, и маме. Понимаешь, я здорово разозлилась. Так что не стала сдерживаться.

— И что он сделал?

— Сделал? Высказал Грэму Вернону свой протест.

— Протест? И это все?

— И не сомневаюсь, что в достаточно мягкой форме. Но ему так и не позволили забыть все это. Ни моя мать, ни бабушка с дедушкой. Уж точно не дедушка, который его за это презирает. Он считает па полным слабаком. Так что над беднягой все еще продолжают издеваться. Мне его так жалко…

— Ты что, хочешь сказать, что он испугался поставить под угрозу свою работу у Вернона? И не стал ничего предпринимать даже после такого?!

— Конечно. Боюсь, что ты этого не понимаешь, Бен, но страх потерять работу делает с мужчиной, особенно с пожилым, страшные вещи. Па думает, что если Вернон вышвырнет его на улицу, то он никогда больше не найдет работы. А работа для него — это вся жизнь. Никто из нас не хочет, чтобы он пополнил статистику самоубийств. В наши дни это случается с очень многими. Когда люди теряют работу, они теряют самоуважение и у них больше ничего не остается.

— А твой дед? Что он сказал по этому поводу? — спросил Купер. — Он не показался мне человеком, который бы удовлетворился мягким протестом.

— Да уж, только не дедушка! Он был просто в ярости. Он сказал, что если б был там, то убил бы Грэма Вернона на месте.

Голос Милнер затих, и ее друг представил себе, как в глазах девушки внезапно появилась озабоченность, когда она вспомнила, с кем она говорит и чем занимается ее собеседник. На несколько минут она забыла, что он полицейский, и думала о нем, только как о Бене Купере, своем друге. Он почувствовал, как его охватила теплая волна благодарности.