Дарья Кожевникова - Поцелуй отложенной смерти [litres]

– Да уж… – Лизе не надо было объяснять, что это такое, когда агрессивный сок из поджелудочной железы разливается по брюшной полости, а сама она перестает выполнять свои функции.

Но все же Лужайкин еще жив, в то время как тот, кто нанес ему удар, наверняка рассчитывал сразу с ним покончить, целясь в правый бок, в печень! Только, в отличие от Лизы, убийца не читал лужайкинских заключений УЗИ, а потому не знал, что Лужайкин является одним из тех редких исключений, у кого органы зеркально смещены, поэтому печень, вопреки всем законам анатомии, находится слева.

Оказавшись в маленькой палате для особо тяжелых, Лиза с первого взгляда смогла оценить, что Лужайкин практически уже не жилец. Серое лицо, заострившиеся черты – эти признаки были ей печально знакомы. Как и стеклянный, тусклый, «вылинявший» взгляд.

Встретив его, Лиза сразу подумала, что напрасно сюда приехала, что опоздала. Но, видимо, Лужайкин действительно ее ждал! Потому что сумел увидеть ее этим своим обращенным в никуда взглядом и даже узнать. Прошептал тихо и хрипло:

– Лиза…

– Что, Лужайкин? – она подалась к нему. Попыталась поддержать: – Не падай духом! Поговорим после того, как к нам в отделение переведешься.

– Нет… Лиза… остерегайся… Неверова… – выдохнул он.

– Что?! – расслышала-то она все ясно, но только ушам своим не поверила. Может ли такое быть, чтобы Лужайкин позвал ее сюда, дабы предупредить о Ярославе?! О котором ему, в общем-то, неоткуда было узнать, если только эти двое не сталкивались по каким-то своим делам у нее за спиной… – Лужайкин, ты о ком сейчас говоришь?!

Но вместо Лужайкина ей в ответ пронзительно запищал подключенный к нему монитор.

Не желая мешать сбежавшимся на сигнал девчонкам, Лиза вышла из палаты в коридор, откуда прислушивалась – а ну как сейчас все-таки реанимируют пациента?! Хоть на день, хоть на час! Ей нужно, просто необходимо было задать ему хотя бы еще один вопрос! Но деловитая суета затихла, а потом из палаты появился экстренно вызванный туда врач и доложил Лизе:

– Все. Можешь больше не заходить. Успел он тебе сказать, что хотел?

– Не совсем, – мрачно ответила Лиза, думая о том, что, наверное, лучше бы не сказал ничего, чем выдал это туманное предупреждение о близком ей человеке. Да и о нем ли? А может, об Устинье Павловне что-то знал?! В каком падеже он эту фамилию произнес?! Без акцентов и выражения, монотонным голосом умирающего?

– Ну как, Лизок? – Едва увидев, как она выходит из дверей приемного, Смоляков поднялся со скамейки ей навстречу. Рассмотрел ее и тут же спросил: – Что случилось? На тебе лица нет!

– Он умер, – ответила Лиза. – А это зрелище всегда удручает.

– А смог сообщить, зачем звал-то?

– Ничего конкретного, – Лиза вздохнула. С четким ощущением, что свою фразу Лужайкин произнес не до конца. Так как он собирался ее завершить? Теперь не узнаешь! Но если он Ярика собирался в чем-то обвинить… нет, ну это же бред! И кому-кому, а Смолякову Лиза точно не станет об этом говорить! Да и самому Ярославу тоже, наверное, не стоит сообщать этих последних слов, произнесенных умершим, только уже по другой причине.

Если Борьке просто незачем знать о сложном положении Ярослава, в котором даже фальшивое алиби имеется, то у самого Неверова и без новостей, подобных этой, хватает стрессов. Что в жизни, что на работе. И вот, Лиза с серьгами добавила ему еще одну тему для беспокойства. Но в этом направлении она не могла бездействовать и до сих пор считала, что поступила правильно! Зато во всем остальном точно не стоит усугублять и без того небезоблачное существование Ярослава, выкладывая ему туманные и ничем не обоснованные обвинения Лужайкина, который сам-то далеко не ангелом был…

Тут Лизе пришла в голову мысль: а может, Лужайкин имел в виду вовсе не Ярослава, а племянника Устиньи Павловны?!

Тот в Лизиных глазах как раз имел подходящий статус, чтобы она могла допустить мысль о его причастности к трагическим событиям последнего времени.

Вот только Неверов ли он? Или у племянника другая фамилия?

Лиза твердо решила выяснить это в ближайшее же время. Затеять разговор с Ярославом и как бы невзначай коснуться этой темы. А пока…

– Ну чего тебе? – подстегиваемая своими мыслями, она так разогналась по пути к припаркованной Борькиной машине, что он снова отстал от нее. А теперь недовольно развернулась к нему, окликнувшему ее.

– Лизок, ну куда ты так припустила? Не могу я так резво бегать, я ведь даже статус больного еще утратил не полностью.

– Раз больной, то и сидел бы тогда дома. У себя дома. А не нес бы караул в чужих дворах.

– Ну, во-первых, я все-таки не зря это делал, учитывая вчерашнее, – Смоляков догнал ее, остановившуюся, и дальше они пошли уже рядом, в медленном прогулочном темпе. – А, во-вторых, тянет меня к тебе, Лизок, хоть убей! С самого первого взгляда, как я в палате глаза после наркоза открыл и увидел, как ты надо мной склонилась. Вот прямо как током дернуло! Честное слово, не вру!

– Оттого тебя и понесло на всякие пошлости? Смоляков! Думать надо было своей башкой, когда ты все это мне вываливал. О том, что после такого вступления ты ничего в ответ не получишь, кроме острой неприязни с моей стороны.

– Ну откуда же мне было знать, что ты на это так среагируешь? С другими девчонками мои методы обычно срабатывали на успех! А тут – кто бы мог подумать, что представительница самой гуманной профессии…

Он умолк, прерванный тем звериным рыком, который издала Лиза. И, поймав ее яростный взгляд, развел руками:

– Ну вот, опять… А сейчас-то я что сказал?

– Оставь в покое мою профессию! Если бы ты только знал, как мне осточертело о ее гуманности слышать! Особенно от умников вроде тебя!

– Лизок…

– Смоляков! Некоторые родственники наших больных, настоящие, которые не бросают все на нас, умывая руки, а помогают ухаживать, уходят домой после этого измочаленными. Хотя, казалось бы, ничего такого сложного не делают, основная-то ответственность все равно на персонале лежит. Но! У каждого человека в самом деле существуют и аура, и энергетика! Это не вымысел! И среди больных аура здорового человека бьется на раз! Даже просто находиться среди больных людей – это уже испытание, поверь на слово! Не зря же среди медиков и онкология процветает, и спиваются некоторые. Не зря! Но вот при этом какой-то мордастый чиновник вдруг решает, что мы мало работаем, и начинается… Уплотнение, оптимизация… А по мне – так добивание окончательное, всех и вся! Как в последнее время. Вот и получается, Смоляков, что я прихожу на эту работу уже с утра с поднятой дыбом шерстью. А вы, больные, этого ни фига не понимаете и пытаетесь еще и свои пять копеек вставить. Кто с чем, а лично ты – со своими плоскими шуточками. Которые, кстати, в вашем пациентском репертуаре годами почти не меняются! Поэтому, пока ты лежал, а я приходила на смену, моим первым вопросом предыдущей смене, еще в раздевалке, сразу было про тебя: «Не выписали ли еще?!» А ты, как назло, залежался у нас со своим флегмонозным… И я тебя все терпела, терпела!!! А ты все никак не унимался!