Мария Воронова - Из хорошей семьи

– Вот я и хотела посмотреть… – прошелестела Яна.

Легонько хлопнув ее по коленке, Максим Степанович встал и прошелся по своему просторному кабинету, такому же холеному, как и сам владелец. У Мурзаевой вечно дым коромыслом, творческий беспорядок, китель брошен на спинке стула, полные пепельницы ощетинились окурками, как противотанковые ежи, а в кабинете Крутецкого настоящий начальственный лоск. На двух высоких окнах маркизы, по стенам грамоты в рамочках, двухтумбовый письменный стол со слоновьими ногами и бронзовыми вензелями, на нем массивная чернильница из мрамора и хрусталя и фирменный ежедневник в мягкой кожаной обложке, такие не продаются в канцелярских магазинах, а вручаются избранным. Все знают, что, когда Мурзаеву наконец проводят на пенсию с почетом и под ликующие вопли подчиненных, должность займет Крутецкий, и Яне внезапно стало очень неловко оттого, что такой человек запросто с ней беседует и вникает в ее мелкие делишки.

– К сожалению, Анечка, дети пропадают всегда, но, к счастью, далеко не все из них становятся жертвами преступления, особенно если речь идет о подростках. Связываются с дурной компанией или просто дают деру от родителей, и порой проходит много времени, прежде чем беглеца разыщут в какой-нибудь помойке, изрядно потрепанным, но все же живым и относительно здоровым.

– А если посмотреть только детей из хороших семей?

Крутецкий расхохотался:

– Анечка, милая вы моя… Хороших семей! Надо же сказануть такое! Нет, я, черт побери, действительно завидую вашей неопытности и наивности! Это вам очень повезло в жизни, раз вы до сих пор не знаете, что самый страшный ад скрывается за самыми красивыми дверями.

Яна потупилась, а Максим Степанович сказал, что потомство алкоголиков растет привольно и свободно, как сорная трава, а в так называемых благополучных семьях дети могут быть глубоко несчастны под прессом родительского самолюбия, безжалостно формирующего из них идеальных сыночков и доченек, и порой давление становится таким невыносимым, что ребятишки сбегают из дому, оставив родителей в состоянии полного изумления – как это они, такие любящие, заботливые и в целом прекрасные, вдруг породили неблагодарное чудовище.

– Так что, Анечка, первый вам мой профессиональный совет – когда граждане на всех перекрестках декларируют, какая у них прекрасная семья, имеет смысл присмотреться к ним повнимательнее, – заключил Крутецкий.

– Спасибо, Максим Степанович, обязательно учту.

– Да уж сделайте милость, направьте основное внимание на ближний круг ребенка. Психологически я вас прекрасно понимаю, всегда хочется вынести зло за скобки, убедиться в том, что оно существует где-то вовне, а не является частью нашей жизни, поэтому ваше желание найти маньяка вполне понятно и даже делает вам честь, но, Анечка, патологический убийца все-таки большая редкость. Раритет, если угодно, а действительность обыденнее и страшнее.

Он остановился возле двери, и Яна, сообразив, что и так отняла слишком много времени, быстро поднялась с диванчика.

– Ну что, помог я вам?

– Да, спасибо.

– Что ж, тогда разрешите дать еще один совет, как говорится, в нагрузку, – подмигнул Крутецкий, – приятно видеть такое рвение у молодого специалиста, но, Анечка, надо помнить, что не только одна работа есть на свете, в конце концов мы с вами прямо перед глазами имеем печальный пример, куда человека может довести трудоголизм.

С тонкой улыбкой он скосил глаза в сторону коридора, но Яна и без того поняла, что речь идет о Мурзаевой, и кивнула.

– Все-таки для женщины главное семья, и наблюдать, как прекрасный пол горит на работе, очень печально. – Крутецкий открыл дверь и, наклонившись к Яне, шепнул. – Не тратьте себя без остатка на всю эту нашу скорбную рутину, поверьте, оно того не стоит.

У Яны не было столько комсомольского задора, чтобы спорить с непосредственным руководителем, да и советы он дал такие, что возразить нечего.

Особенно тот, что семья для женщины должна быть на первом месте. Яна и без Крутецкого знала, что лучше повеситься, чем остаться старой девой, и семьи не заменит никакая, даже интереснейшая работа. Наоборот, увлеченность женщины своим делом превращает ее в бесполое и грубое существо, карикатуру на мужчину, каковой постулат наглядно иллюстрирует собой прокурор Мурзаева, наглая, хамоватая и прокуренная неряха. Не дай бог превратиться в такую, как она!

И в том, что убийцу надо искать в ближнем окружении, тоже Крутецкий прав на девяносто девять процентов, а если ошибается, то все равно на сегодняшний день у Яны нет ни одной ниточки, которая приведет к патологическому убийце. Ни тела, ни свидетельских показаний, ничего.

За что зацепиться? Естественно, она слишком неопытная, маньяк ей не по зубам, но хотя бы предположить, что это одно из серийных убийств, чтобы дело забрала городская прокуратура.

Яна нахмурилась, припоминая, как преподаватель уголовного права приглашал на занятия своего товарища, легендарного следователя Костенко, и тот рассказывал, какие на первый взгляд ничего не значащие мелочи могут изобличить преступника, и для убедительности привел пример, как вычислил маньяка, когда тела были еще не найдены. Наверное, подсознательное воспоминание о том занятии заставило ее сейчас именно так квалифицировать исчезновение Коли Иванченко… Да, точно, Сергей Васильевич Костенко тогда рассказывал, что возбудил дело об убийстве при отсутствии трупа, хотя и знал, что получит знатный нагоняй от руководства за такие дерзкие инициативы, но, глядя в глаза родителям, иначе поступить просто не мог. Кокетничал, наверное, кто бы осмелился ругать матерого волкодава, распутавшего сотни дел.

Яна открыла нижний ящик стола, где хранила все свои университетские конспекты. Она принесла их на службу в первый же рабочий день, втайне надеясь, что сослуживцы станут справляться у нее о новых достижениях и веяниях, а самые дотошные вообще будут экзаменовать, гонять по университетскому курсу наук, а у нее вот, пожалуйста, все при себе. Только коллективу не было никакого дела ни до современных тенденций, ни до уровня академической подготовки нового сотрудника, и толстые тетрадки до сегодняшнего дня лежали мертвым грузом.

Достав конспект по уголовному праву, Яна принялась быстро его листать, невольно умиляясь, какая она была прилежная студентка, записывала каждое слово лектора.

Ага, вот и занятие с Костенко, которое она законспектировала только потому, что видела, старику это приятно. И никак не думала, что в работе пригодится именно оно.

Итак, шесть лет назад тоже пропал ребенок, и тоже из хорошей семьи, как Коля Иванченко. Родители ждали сына живым, а следователь подозревал маму и папу так явно, что довел отца до попытки самоубийства. После этого дело передали Сергею Васильевичу Костенко, который предположил, что мальчик стал жертвой маньяка. Изучив обстоятельства жизни пропавшего ребенка, Костенко в числе прочего выяснил, что парнишка посещал в районном Дворце пионеров литературный клуб с романтичным, но не самым оригинальным названием «Алые паруса». Казалось бы, ничего подозрительного, школьники пишут все, что хотят, и раз в неделю разбирают свои сочинения под руководством детского писателя Павла Горькова, который был и автором интересным, и занятия вел с воодушевлением, и вообще детей любил, поэтому в клубе всегда бывало довольно многолюдно и ребята приезжали на собрания даже из соседних районов.