Наталия Антонова - Фурия XXI века

– Какая разница, – отмахнулась подруга, – главное, живешь как барыня, он тебе по сто блюд каждый день подает.

– Прямо-таки по сто? – не удержалась от улыбки Мирослава.

– Ну, пусть не по сто. Все равно готовит он.

– Я ж его не заставляю.

– Тем более повезло тебе.

– Все может быть, – не стала спорить Мирослава, так как переспорить Люсю в принципе было невозможно.

Вскоре мужчины позвали подруг к столу, и оставшаяся часть вечера прошла довольно мирно, не считая пары шпилек, отпущенных Люсей в адрес Мориса и Шуры.

Время приближалось к полуночи, когда Люся с Шурой оставили дом друзей. Мирослава некоторое время стояла в задумчивости у ворот и смотрела на дорогу.

– О чем задумались? – спросил Морис.

– Удивляюсь, что Шура уехал, не задав мне ни одного вопроса по расследуемому делу.

– Да, это озадачивает, – согласился Морис, – но, скорее всего, на то есть причины.

– Хотелось бы знать какие.

– Думаю, гадать недолго, скоро все разъяснится.

– Надеюсь…

Надеялась же Мирослава на то, что версия о причастности конкурентов к похищению и гибели Мерцалова-младшего отношения не имеет…

– Кстати, – проговорила она вслух, – пойдем посмотрим, что ты нашел в интернете на наших героев…

– На некоторых почти ничего.

– На кого, например?

– На Светлану Трегубову.

– Оно и понятно, эта девушка личность не публичная…

– Вы хотите посмотреть материалы непременно сегодня?

– А ты против?

– Нет, не против, но уже поздно.

– Ты можешь ложиться спать.

– Нет уж, я составлю вам компанию. Вдруг вам какие-то пояснения понадобятся.

– Все может быть, – улыбнулась Мирослава и направилась к дому.

На крыльце их поджидал Дон, который немедленно запросился на руки и, оказавшись на них, сразу же громко замурлыкал в ухо любимой хозяйке.

– Усыпляющая мурлыкальная шкатулка, – притворно сердито проворчала та.

Но кот свою хозяйку давным-давно изучил, поэтому, потершись щекой о ее щеку, продолжил мурлыкать.

Внимательно просмотрев все подобранные для нее Морисом материалы, Мирослава подумала, что идет не тем путем… Она сомневалась в том, что кто-то из оставленных Анатолием Мерцаловым женщин отомстил ему подобным образом. И все-таки ее интуиция подсказывала ей, что тропинка, ведущая к раскрытию преступления, проходит где-то рядом, можно сказать, что совсем близко… Но она никак не могла понять, как ее отыскать и что же связывает пассий Мерцалова с убийцей или убийцами…

Морис, словно угадав ее мысли, проговорил:

– Как это по-русски? «Утро вечера мудренее».

Она кивнула, соглашаясь, сняла кота с колен, поднялась, потянулась. Дон недовольно размахивал высоко поднятым хвостом.

– Не сердись, – сказала ему Мирослава, – лучше пойдем спать. Споешь мне колыбельную. – Она погладила кота по мягкой спинке. Он ткнулся мокрым носом в ее ноги и, едва она направилась к двери, важно зашагал за ней.

Морис выключил компьютер и поднялся в свою комнату. Странно, но ему не хотелось спать…

Он подошел к окну с намерением задвинуть шторы. И невольно залюбовался… Серебряным коромыслом на плече ночи сиял месяц, и, точно брызги хрустальной воды, мерцали звезды.

В его глазах отражались блики зыбкого света, а он думал о том, что давно не был дома. И что все чаще ему начинало казаться, что его дом здесь… Все это могло показаться странным со стороны, но Морису Миндаугасу это представлялось естественным. Он приехал погостить к старому другу, увидел на вечеринке Ее и тотчас потерял голову, напросился на работу в ее детективное агентство и постарался стать незаменимым. Насколько это удалось ему, сказать трудно. Да, Мирослава оценила его таланты, ведь по образованию он юрист, как и она сама, к тому же отлично ладит с компьютером, да и в расследовании не раз и не два подбрасывал идеи, которые помогали докопаться до истины. Волгина, надо отдать ей должное, никогда не занижала его вклада, как, впрочем, и ничьего другого.

Помогло ему и его страстное увлечение кулинарией. Хотя тут, пожалуй, его таланты больше ценили его друзья, чем сама Мирослава, в еде довольно неприхотливая.

Но он до сир пор не знал самого главного – как она относится к нему, испытывает ли более трепетные чувства, чем удовлетворение от совместной работы…

Не мог же он напрямую спросить ее об этом? Хотя почему и нет? Наверное, потому что все еще казалось ему зыбким, как этот мерцающий свет за окном. Интуиция подсказывала ему, что пока еще рано говорить о своих чувствах и тем более просить ее ответить на них…

Пока Морис предавался переживаниям, Мирослава и Дон уже видели десятый сон.

– Чем вы собираетесь заняться сегодня? – спросил Миндаугас свою работодательницу утром.

Мирослава вздохнула, зачем-то размешала чай в чашке, в которой никогда не было сахара, и ответила:

– Продолжу знакомства с женщинами Мерцалова.

– Думаете, надо?

– Я должна отработать эту линию до конца.

Он кивнул в знак согласия и спросил:

– Чем заняться мне?

Она пытливо посмотрела ему в лицо и тихо сказала:

– С моей стороны будет большой наглостью, если я попрошу тебя подрезать кусты роз у забора?

Он весело рассмеялся.

– Прости, – пробормотала она, – ты устраивался на работу не садовником.

Он легко коснулся длинными пальцами ее руки.

– Нет-нет, что вы, я с удовольствием подстригу розы.

– Тогда почему ты смеялся?

– У вас было такое выражение лица!

– Какое?

– Просительное…

– Поняла, как у просительницы у парадного крыльца. – Она тоже рассмеялась. Потом стала серьезной и проговорила задумчиво: – Хотелось бы мне знать, что раскопала полиция и почему Шура вчера как в рот воды набрал.

– Может быть, спросить его об этом?

– Ага, так он тебе и скажет, тем более что, по его мнению, я утаиваю информацию…

– Но ведь мы ничего не утаиваем! Просто еще не все систематизировано.

– Но Шура думает иначе.

– Да, наверное, надо попытаться взглянуть на вещи и с его точки зрения, – заметил Морис.

– Как-нибудь обязательно взглянем, а пока я побежала, спасибо за завтрак.

– Не за что, – произнес он, глядя ей вслед. Морис был уверен, что к обеду она не вернется. А на ужин решил приготовить свекольник, запеченного карпа, которого и Дон одобрит, и кугялис – картофельную запеканку. На десерт можно подать творожный сыр с тмином. Морис надеялся, что Наполеонов тоже пожалует к ужину и им с Мирославой удастся его разговорить.

Может, это удалось бы сделать и вчера, если бы не Люся. Ох уж эта Люся! У Миндаугаса при одном воспоминании о ней мурашки начинали бегать по коже.

Когда Мирослава приехала в местный драматический театр, ей пришлось предъявить удостоверение, а потом объясниться с директором Павлом Максимовичем Емильяненко – довольно молодым блондином с холодными зеленоватыми глазами и тонким ртом.