Павел Орлов - Оперативный гамбит

В больнице Рогову никто не навещал, за исключением мужа, который, правда, появился только однажды — на следующий день после госпитализации. Да, собственно говоря, лечащий врач навряд ли разрешил бы свидание в последующие дни — больная была тяжелая, практически постоянно находилась под капельницей. Лечение было назначено абсолютно правильно, но сделать что-либо было уже нельзя — организм находился в слишком запущенном состоянии.

— Видите ли, Павел Николаевич, у этих субъектов печень — как бы это вам попонятнее объяснить… Условно живая! Как пресыщенный раствор: вроде бы нормальный раствор с виду, а вот брось маленький кристаллик — и сразу все затвердеет. А лечение… — Главврач на секунду задумалась. — Знаете такую игру детскую — карточный домик? Ставят на кучу карт две карты шалашиком и тянут по одной карте из кучки. Кто шалашик разрушил — тот проиграл. Представляете?

Я кивнул.

— Вот и тут примерно такая же ситуация… Ну, не совсем, конечно, такая, но позволяет представить положение дел более наглядно. Представьте, что шалашик — или домик — это печень алкоголика. Я, как врач, могу этот домик поправить, если он как-то покосился, допустим, но больше ничего сделать не могу — к примеру, склеить эти две карты или прикрепить их к основанию. А сам алкоголик в это время карты, которые в куче под домиком, дрожащей рукой вытаскивает, и каждая принятая им доза алкоголя — это очередная вытащенная карта… — Главврач вздохнула и продолжила: — Это, повторяю, примитивное сравнение, но аналогия достаточно близкая. К тому же сердце слабое, а ведь это все взаимосвязано. Тем более у женщины, да еще в таком возрасте. Женщины вообще и алкогольную зависимость, и все болезни, отягощающиеся алкоголем, переносят значительно тяжелее мужчин.

— Спасибо за разъяснение, Ольга Александровна! Но меня интересует несколько другое… — Я замолчал, собираясь с мыслями. — А если я поставлю вопрос таким образом: не могли ли Роговой помочь отправиться на тот свет?

Вопреки моему ожиданию, главврач не улыбнулась возможной наивности моего вопроса, а, напротив, восприняла его достаточно серьезно.

— У нас, насколько я помню, не было никаких оснований это утверждать или хотя бы подозревать. Она поступила тяжелая, но никаких признаков насилия, да и жалоб подобного рода с ее стороны не было. Состояние, повторяю, было весьма типичным для людей… ее круга. Если хотите, я могу еще раз взглянуть на историю болезни.

Она сняла трубку стоящего на столе телефона и трижды крутанула диск номеронабирателя:

— Татьяна Ивановна?.. Добрый день еще раз — Амелина! Татьяна Ивановна, у меня к вам просьба. Найдите, пожалуйста, историю болезни Роговой Зинаиды Васильевны… Нет, это уже не с отделения… Да-да, летальный исход, — и принесите ее, пожалуйста, мне… Да, сейчас, если можно… Хорошо… Да-да — я помню… Хорошо!.. Спасибо, Татьяна Ивановна!

Главврач кладет трубку и вновь обращается ко мне:

— Я, конечно, не специалист в подобного рода вопросах, но… Понимаете, цирроз печени — это болезнь и, в конечном итоге, причина смерти. А вот что касается причины возникновения самого цирроза — это, в общем случае, аномальные нагрузки на печень: злоупотребление алкоголем, химия, сильные удары… Боксеры, например, подвержены ей, даже если они не пьют алкоголь.

— А яды? — осторожно возвращаю я беседу в нужную колею.

— Сложный вопрос! Яды действуют по-разному. К примеру, печально знаменитый цианистый калий, который так любят авторы детективов, мгновенно блокирует гемоглобин — это равносильно тому, как если бы кровь у человека… ну, просто внезапно исчезла. Прекращается питание мозга — и смерть. Другие яды действуют на иные органы или системы, причем различным образом и в различные сроки. Вы слышали версию о том, что Наполеон был отравлен мышьяком?

— Разумеется! — киваю я. — История смерти Наполеона даже вошла в учебники криминалистики. Кто-то из историков проанализировал симптомы болезни императора в последние годы жизни и нашел, что они очень похожи на отравление мышьяком — это был очень популярный в то время яд. Выдвинутую версию подтвердил анализ волос Наполеона, содержание мышьяка в которых было аномально высоким. Впрочем, насколько я помню, доказанным это считать нельзя — такова всего лишь версия.

— Да, это так. Но самое интересное в этой истории то, что воздействие мышьяка продолжалось в течение нескольких лет — об этом я читала. Несколько лет Наполеону подсыпали яд! Медленное отравление — и медленное угасание, и никто не мог заподозрить насильственной смерти… — Амелина на секунду замолчала, акцентируя внимание на последней фразе. — Правда, отравление и цианистым калием, и мышьяком легко определяется при вскрытии и после проведения соответствующих анализов.

В вашем же случае… Если вы имеете в виду, что вашей подопечной дали какое-то сильнодействующее средство, то должна сказать, что об остром отравлении — то есть, как если бы она сразу приняла эффективную дозу, — речи быть не может. Клиническая картина совершенно иная. Есть, конечно, такие вещества, воздействие которых нельзя выявить даже в том случае, если изначально смерть выглядит подозрительной. А в принципе… Если люди пьют каждый день какой-нибудь суррогат — что это, как не медленное отравление? Печень, как никакой другой орган, чувствительна к химическим воздействиям, и…

Стук в дверь прервал монолог Амелиной, и вошедшая в кабинет пожилая женщина в белом халате подала ей медицинскую карточку — не то чтобы очень пухлую, но достаточно объемистую. Ольга Александровна некоторое время молча просматривала ее, а затем заключила:

— Я не вижу никаких причин утверждать, что больной на тот свет, как вы сказали, помогли отправиться. Клиническая картина болезни, состояние организма — все типично для алкоголиков. Они сами себя травят!

Что ж — все логично… Только я не могу успокоиться, ибо не верю, чтобы Раджабов мог спокойно дожидаться естественного конца своей «супруги»! Он молодой, ему все надо быстрей, он будет рваться к своей цели, и терпения ему просто бы не хватило. Он должен был что-то делать!

— Ольга Александровна, а не мог бы я получить копии этих документов?

— Каких именно?

— Всех… — слегка понизив голос, произнес я, стараясь придать моим словам оттенок загадочности. На самом деле я просто не знал, какие именно документы будут нужны.

— У нас, извините, ксерокса нет… — пожимает плечами Амелина. — Впрочем, вы можете забрать оригинал, только мне нужен протокол изъятия.

Да, — я далеко не первый милиционер, побывавший в этом кабинете. Что ж — приятно иметь дело с понимающими людьми. Особенно приятно, прежде всего, потому, что в последние годы их количество резко поубавилось. А что до протокола — так нет проблем: нас еще в «Стрелке» так натаскали их сочинять, что до самой смерти не разучусь.