Павел Орлов - Оперативный гамбит

Впрочем, мои коллеги этих опасений не разделяют.

— Паша, у нас другой возможности все равно не будет! — заметил Платонов. — Радоваться надо, что так все складывается.

— Слишком уж удачно… — вздохнул я.

— А ты — оптимист! — усмехнулся Цветаев. — Да слава богу, что все так поворачивается! Я тебе даже больше скажу: у нас сейчас и деньги есть на командировку, так что я могу в Пермь вылететь хоть завтра.

Во-во! Обрадовал… Уж если еще у милиции и деньги есть — так это совсем не к добру. Хотя, может, и вправду я чересчур мнителен стал?

Ma dimmi per qual via…

Скажи мне, где идти нам…

Не буду утомлять вас рассказом о том, как означенное мероприятие протаскивалось у начальства, — поверьте на слово, это совсем неинтересно. У нас ведь, как и везде — а может, даже и в большей степени, чем где-то еще, — начальники любого ранга страсть как не любят принимать самостоятельные решения. «Усилить контроль», «разработать план», «повысить эффективность» — это запросто! А вот когда надо какую-то операцию утвердить, конкретное решение выработать, то такое начинается… Логика здесь элементарная: молотком бьют по шляпке того гвоздя, который торчит. Не высовывайся — и все будет нормально! Инициатива наказуема. Как там у Райкина было? Динозавры высовывались — вот и вымерли, а клопы до сих пор живут! Так и у нас…

Чего только мы ни наслушались! «У вас же никого не убили — чего вы суетитесь?»; «Квартирные махинации?.. Это не наше — для этого ОБЭП существует!»; «Люди пропали?.. Но трупов-то нет!» И так далее… Надо отдать должное ВБ: он принял нашу сторону, и это в немалой степени предопределило конечный результат. Кроме того — как по секрету сообщил мне Цветаев — начальник его отдела жаждал получить полковничьи погоны и был перманентно одержим идеей проведения (успешного, разумеется) какой-нибудь громкой операции. И тут мы подвернулись…

Так или иначе, но план был утвержден. При этом нам, правда, дали понять, что если мы операцию провалим, то всем нам (включая ВБ) мало не покажется, а если выйдем победителями, то… наказаны не будем. Что ж, как говорится, не запретили — и на этом спасибо. Я вовсе не хочу сказать, что наши начальники — сплошь ретрограды. Будучи рядовыми операми, они были нормальными ребятами, а теперь «тупить» их просто должность обязывает — над ними ведь тоже молоток имеется!

Серега уже на следующий день после решающего разговора с руководством улетел в Пермь. Мы решили привлечь для участия в операции тамошнего сотрудника, и задачей Цветаева был поиск кандидата, а также решение ряда связанных с операцией оргвопросов. Необходимость такого шага диктовалась несколькими соображениями.

Прежде всего, мы учитывали возможность проверки нашего человека — от самого дешевого трюка ( «А ты где в Перми живешь-то?..» — «На Революции…» — «А-а-а! Это возле вокзала?» — «Да-да-да!..» А на деле улица Революции в Перми если и существует — хотя в каком из наших областных центров ее нет? — то находится на противоположном от вокзала конце города …) до более серьезного разговора, к которому по карте не подготовишься. Так что лучше будет использовать коренного пермяка.

Во-вторых, неведомому уваровскому родственнику должно быть лет сорок — никак не меньше, что легко узнать через соседей. Практически все наши сотрудники, кто по этому параметру подходит, в определенных кругах давно известны и на оперативное внедрение спокойно могли бы идти в форменной одежде. Стесняться нечего: там все — свои…

В-третьих, я не устаю повторять известную истину о том, что Ленинград — город маленький и вероятность встретить здесь в самый неподходящий момент старого знакомого весьма высока. И этот знакомый не найдет ничего лучшего, как в присутствии посторонних людей — да-да, тех самых! — поинтересоваться у вас, как идет борьба с преступностью и получили ли вы уже очередное звание.

И, наконец, местному сотруднику значительно труднее изображать человека, чуть ли не впервые попавшего в Питер. Представьте себе: идет он по улице, расслабился, и вдруг к нему подходит миловидная такая женщина с чемоданом и, ласково улыбаясь, немного извиняющимся голоском спрашивает: «Мужчина, не подскажете, как до Двинской улицы доехать?» Ну а какой мужик в такой ситуации дураком выглядеть захочет? И начнет подробно объяснять, что можно на автобусе от Балтийского вокзала — там совсем рядом, минут десять, а можно и на трамвае от Техноложки — это хоть и дольше по времени, но трамвай лучше ходит, а может, вас проводить… И так далее, подписывая тем самым себе если не смертный приговор, то уж как минимум кучу неприятностей — и от тех, к кому внедрялся, и от тех, кто внедрял.

Если перечисленных соображений вам недостаточно — могу привести еще кучу, но это, честно говоря, бессмысленно, поскольку Цветаев все равно уже улетел.

Задача у Сергея сама по себе непростая, а если еще учесть гибкость и поворотливость нашей замечательной системы, то я никак, не ждал его раньше чем через пару недель. Каково же было мое удивление, когда уже на пятый день под вечер я услышал в трубке его бодрый голос:

— Привет, Павел! Как самочувствие?

— Здорово! Нормально все. А как там у вас, на Урале, с погодой?

— Когда улетал — прохладно было, а сейчас откуда я могу знать? — притворно удивленным тоном ответил тот. — Я у себя в кабинете.

— Как у себя?

«Не срослось…» — мелькнуло у меня в голове. Последнюю фразу я произнес, очевидно, таким расстроенным голосом, что Сергей невольно рассмеялся:

— Да все нормально! Только что прибыли из аэропорта и вот сидим вдвоем с пермским коллегой в моем кабинете. Ждем третьего…

Через час я появился у Цветаева — их отдел располагается в отдельном здании на другом конце города.

— Знакомься! — указал он мне на сидящего в углу в кресле мужчину. — Это твой тезка, Павел Волков, из пермского угрозыска.

— Павел! — протянул я руку новому знакомому.

— Я тоже! — улыбнулся тот, приподнимаясь с кресла.

— Волков — это по легенде или на самом деле?

— На самом деле Волков. Из-за фамилии-то меня и выбрали.

— И из-за отчества тоже — он к тому же еще и Григорьевич! — уточнил Цветаев. — И по возрасту в самый раз. Представляешь, Паша, я как в кадрах в городском УВД его карточку поднял, так сразу понял, что это именно тот, кто нам нужен. И с документами легче вопрос решить — может свои подлинные использовать.

Не знаю чем, но Волков мне сразу понравился. Такое бывает иногда — почему-то сразу чувствуешь расположение к малознакомому человеку. Да и для наших целей, кроме удачного совпадения по фамилии и отчеству, он подходил как нельзя лучше. Павлу сорок три года — самое то, из них девятнадцать лет — на службе. За плечами огромный опыт оперативной работы, что особенно важно, ибо кого попало на внедрение не пошлешь. Кроме того, судя по окуркам в пепельнице, вдруг появившейся в кабинете у некурящего Цветаева, мой новый знакомый имеет пристрастие к «Беломору». Мелочь, конечно, но, во всяком случае, «бычки» от названных папирос в сочетании со стойким «ароматом» их табака как нельзя удачней дополнят задуманный нами имидж.