Григорий Кошечкин - Библиотечка журнала «Советская милиция» 6(24), 1983

Его размышления прервал голос Алика. Нагнувшись через спинку сиденья, он сказал водителю:

— Вот на этом углу, пожалуйста…

Алик, несмотря на свой небольшой рост, шагал широкими шагами. Сергей еле поспевал за ним. Возле попавшейся им на пути гостиницы «Интурист» он невольно приостановился, пропуская выходившую из подъезда группу оживленно переговаривающихся иностранцев. Они пересекли тротуар, направляясь в автобус. Женщина-гид, смеясь, что-то говорила в микрофон, обращаясь к туристам, уже расположившимся в салоне. Идущий поодаль от группы высокий парень в потертых джинсах и меховой распахнутой безрукавке, сплошь увешанной значками, вдруг остановился, поглядел по сторонам, а затем нерешительно обратился к Сергею, оказавшемуся в этот момент перед ним.

— Я отшень извьиняйт. — Акцент сразу выдал в нем немца. — Ви не скажет, где есть можно продать драгоценность?

Студент, видно, тоже услышал голос немца. Он обернулся и быстро подошел к ним.

— Пойдем, пойдем, — он взял Сергея за рукав. — И так времени нет…

— Погодь, он хочет продать драгоценность.

— О, я отшень и отшень извьиняйт, — повторил немец, уже обращаясь к Алику. — Я хотель продать бриллиант.

— Вы ищете скупку?

— Скупко, скупко, — закивал иностранец.

Алик начал было объяснять, как пройти к пункту скупки изделий из драгоценных металлов, а затем, будто что-то вдруг решив, вопросительно посмотрел на Сергея.

— Зачем скупка? Может, я… вернее, мы приобретем?

— О, гешефт? — Немец широко улыбнулся и достал из кармана небольшую темно-зеленую коробку. В ней лежали несколько золотых колец с рубинами, массивный отливавший краснотой мужской перстень-печатка с готической монограммой, еще что-то.

Немец вынул оттуда и положил на ладонь камень. Это был изумительной красоты бриллиант.

— За сколько… вы хотите… продать?.. — У Алика даже голос сел от волнения.

— О, майн гот! Я не хотель продать памьять свой дед, но мне нужен совьетский киноаппаратур. Зер гут! Я затрудняйс зи шпрехен цена… ну восьм… десьят тысяча рубель. — Он неопределенно пожал плечами.

Услышав сумму, Сергей даже зажмурился:

— Ничего себе, целый автомобиль!

Алик тихо сказал:

— Голову на отсечение, немец не представляет настоящей ценности камня…

Но и Пыжлов в этом нисколько не сомневался. Не так давно в его присутствии один приятель заплатил большие деньги за неказистое колечко с махоньким алмазиком, всего с булавочную головку. А этот… Вот бы купить! Он незаметно пощупал локтем карман в котором был бумажник.

— Дайте взглянуть. Если камень стоящий — мы возьмем, — сказал вдруг Алик.

Немец нехотя, словно в чем-то сомневаясь, протянул камень Алику.

— Это есть Индия… Калькутта. Мой дед… как сказать… — Он защелкал пальцами, подбирая нужное слово. — Официрен… арбайт у индийской… э… раджа. Это есть подарок за хороший служба.

— Но он расколот, — промолвил Алик, разглядывая плоскость с одной стороны камня. — И будь здоров как!

— Так, так, — закивал турист. — Когда-то биль гросс, отшень много карат. Он треснуль, я даваль остаток. — Немец бережно опустил камень обратно в коробку.

— Купим? — Алик вопросительно глянул на Пыжлова.

Сергей в ответ пожал плечами:

— Надо б оценить, — произнес он, движимый неуверенностью и огромным желанием овладеть осколком подарка индийского раджи.

И Алик решился.

— Мы возьмем камень и покажем оценщику. О цене договоримся потом. По-другому купить не можем.

— Я хотель залог…

— Сколько?

— Пьять тысяча.

— Даем? — спросил Алик Сергея.

Пыжлов будто всем телом ощутил в нагрудном кармане пачку денег, отложенных на автомобиль, и отчаянно соврал:

— С собой не взял, надо в сберкассу сгонять.

Алик недоверчиво нахмурился.

— Как хочешь. Я сам заплачу. — И повернулся к немцу: — У меня всего полторы тысячи. Через два часа встретимся на этом месте. Опасаясь, что тот его не поймет, показал туристу часы и ногтем отчеркнул цифру десять.

Однако немец засомневался. Залог в полторы тысячи рублей показался ему явно недостаточным.

— Это есть мало. Битте залог паспорт. Я хочу знайт, кто есть ви.

— А, черт с тобой! — решился Алик, переходя с иностранцем на «ты». — Бери и паспорт, да смотри не потеряй.

…В такси Алик пригнулся и деловито зашептал Сергею:

— Я знаю одного ювелира — толковый мужик. Перстень мне делал — двадцать два грамма девяносто шестой пробы. Попросим его оценить, и будь здоров. Для верности сначала заскочим к нему домой, не застанем — на работу.

Вскоре машина свернула на узкую улицу с высокими старинными домами. Алик глянул по сторонам, попросил шофера ехать помедленней.

— Стой! По-моему, здесь!

Они расплатились и вышли из автомобиля.

— Вот этот дом! Шестой этаж.

Они вбежали в подъезд, чуть не сбив женщину, подметавшую площадку. Извинившись, Алик устремился наверх. Сергеи за ним. На третьем этаже навстречу им попался солидный пожилой мужчина с аккуратной бородкой.

— Так это же он! — вдруг спохватился Алик, когда они поднялись еще на этаж. — Темно тут после улицы, я его сразу не узнал.

Они ринулись вниз.

— Федор Борисович! Подождите!

Мужчина, стоявший с газетой в руке возле почтовых ящиков, посмотрел поверх очков в их сторону и удивленно вымолвил:

— Алик! Какими судьбами?

— К вам, Федор Борисович!

— Потом, потом, по дороге расскажешь. — Поднеся палец к губам, мужчина показал глазами в сторону уборщицы. Затем окликнул ее: — Полина!

— Чего, Федор Борисович? — Женщина перестала мести, выпрямилась.

— Полина, у меня к тебе просьба. Я дома буду в семь. Ты не уберешься в квартире к моему возвращению?

— Для вас с большим удовольствием.

— Тогда держи. — Федор Борисович покопался в кармане, достал связку ключей и, сняв с колечка один, передал ей, приложив к нему три рубля.

— Не беспокойтесь. — Уборщица опустила ключ и деньги в передник.

На улице Федор Борисович глянул на Алика.

— С чем пришел?

— Камешек надо оценить. Будь здоров камешек!

— Ну, ну, посмотрим.

Обогнув здание, они пересекли скверик, выбрали дальнюю лавочку.

Алик достал камень, и Сергей заметил, как задрожали пальцы Федора Борисовича, когда он увидел бриллиант. Правая рука словно автоматически опустилась в карман, извлекла маленькую сильную лупу в перламутровой оправе.

Наконец Федор Борисович оторвался от лупы и с минуту молча любовался изумительными световыми переливами. Потом медленно повернулся к Сергею.

— Ваш камень?

Сергей замялся, не зная, что ответить. Но Федор Борисович, видно, понял без слов.