Марк Эдвардс - Если она полюбит

Наконец полиция ответила, и они приняли мое сообщение о странном человеке в парке. Впрочем, несмотря на обещание, что все будет проверено, было понятно, что это для них отнюдь не приоритет.

Чарли глубоко вздохнула.

— Через минуту буду в порядке. Побольше вина, вот и все. И ужин. Я заскочила в «М&С» и взяла нам мусаку и немного салата. Нормально? Ведь обещала же приготовить ужин, но ужасно устала. Работа была выматывающая и бессмысленная.

— Все отлично.

Она улыбнулась мне.

— Обещай, что больше не будешь этого делать, — сказал я.

— Что не буду делать? Покупать мусаку?

— Гулять по парку ночью. Я переживаю, что с тобой может случиться что-то дурное.

— Да ладно, — сказала она. — Включи телик. Надо срочно поднять настроение.

Мы поужинали, выпили вина и вскоре уже снимали с себя одежду, перебираясь на диван. Чарли выбрала позицию сверху. А потом, когда я отправился в ванную, опять заметил вещи, которые оставила там Чарли.

— Я вижу, ты положила в шкафчик в ванной кое-какие свои туалетные принадлежности, — сказал я, возвращаясь.

На ней был мой банный халат, а в руке — новый бокал вина.

Ответом мне было смущение.

— Да?

— Ты оставила кучу вещей в шкафчике. Шампунь, кондиционер…

— Ничего там не оставляла.

— Но как же…

— Я оставила кое-что в твоей спальне — по ошибке, когда на днях собирала сумку. И уже хотела спросить об этом. Но в шкафчике ничего не оставляла.

— Хм… Тогда, должно быть, это Кристи.

Чарли резко села и выпрямилась.

— Кто такая Кристи?!

— Уборщица.

— У тебя есть уборщица?

По телевизору начиналась программа, которая мне нравилась, и я отвлекся на нее. Чарли взяла пульт и выключила телевизор.

— У тебя есть уборщица? — повторила она.

— Ну, да. Она приходит раз в неделю, работает пару часов. Наверное, нашла твои вещи и отнесла их в ванную комнату.

Настроение Чарли изменилось — из усталого, но довольного, оно вдруг стало напряженным и раздражительным.

Она стала натягивать на себя одежду.

— Какая она? Это бедная женщина средних лет?

Передо мной возник образ Кристи с ее дымчатыми глазами и убийственной красоты скулами.

— Нет. Она довольно молодая. Албанка, насколько помню.

Чарли воскликнула испуганно:

— О боже!

— Что такое?

— Да это же эксплуатация. Привилегированный белый мужчина из среднего класса заставляет бедную иммигрантку чистить его туалет.

Насколько я припоминаю, Кристи никогда не было даже рядом с моим туалетом. Помимо поверхностной уборки она, кажется, вообще ничего не делала. Но такая реакция Чарли ошеломляла.

— Ничуть я ее не эксплуатирую. Она подала объявление о своих услугах, так как нуждалась в работе. И на самом деле это я ей помогаю.

— Какова оплата?

— Восемь фунтов в час, — это была сумма после отчисления процентов агентству. — Хотя обычно округляю до десяти фунтов в час, потому что у нее никогда нет сдачи.

— Каков герой!

Я не мог поверить своим ушам и ощутил, как внутри нарастает гнев.

— Здесь нет ничего плохого, Чарли. Мне требуется уборка, а ей, очевидно, нужна работа. Мало того, уверен, что у нее есть клиенты и похуже.

— Я не понимаю, зачем тебе вообще нужна уборщица. Квартира крошечная, ты здесь целый день. Что, трудно самому прибраться?

Пришлось объяснить, что нанял Кристи тогда, когда из-за проблем со зрением мне были запрещены любые физические нагрузки.

— Но теперь-то все в порядке и можно избавиться от нее.

— Я не хочу этого делать. Мне будет труднее. А ей нужны деньги.

Чарли встала.

— И как ты с этим справляешься?

— С чем именно?

— С тем, что платишь молодой женщине за унижение.

Теперь я был в ужасе.

— Чарли! Ты с ума сошла.

— Или, может быть, эта уборщица слишком уродлива для тебя?

Мы стояли рядом. Это было чистое безумие, но при этом волнующее, потому что кровь закипала в моих жилах. Чарли тыкала в меня пальцем, но это казалось нереальным. Мы действительно спорили о такой ерунде? В первый раз поспорили — и о чем? Об уборщице!

— На самом деле, — сказал я, — она красивая. При этом ты говоришь смешные вещи. Она наводит порядок, и я не хочу избавляться от нее, здесь нет никакой эксплуатации и унижения. И, конечно же, я не испытываю сексуальных эмоций, наблюдая, как женщина пылесосит!

Чарли уже открыла рот, чтобы ответить, но тут же прикрыла глаза и глубоко вдохнула. Было ясно, что она считает до десяти.

— Хорошо, — вымолвила она наконец. — Мне жаль. Не надо было выходить из себя. Видно, слишком много выпила и все еще не отошла от стресса после истории в парке. Но я встречалась с людьми, женщинами, которых эксплуатировали.

— Я не…

— Знаю, знаю. Все поняла. Это не ты, это сама ситуация несправедливая.

— Не думаю… — начал я было вновь, но она прервала:

— Мы можем поговорить о чем-то другом? И наверное, мы можем уже ложиться? Я устала, немного пьяна и больше не хочу разговаривать, — она обняла меня и поцеловала. — Прости, а?

— Конечно, уже простил.

Она посмотрела мне прямо в глаза.

— Я люблю тебя, Эндрю. Я знаю, что мы вместе всего пару недель, но… — Она застенчиво замолчала. — Как-то неловко себя чувствую.

Я положил руки ей на плечи.

— Не смущайся. У меня к тебе те же чувства.

— Но ты же этого не говоришь? — сказала она с улыбкой.

— Я счастлив это сказать. Я люблю тебя, Чарли.

Спор был забыт, и вскоре мы снова предались любви, занимаясь этим медленно и страстно, забыв обо всем вокруг. Она царапала мне спину и так целовала, что я чувствовал, что на губах останутся синяки. А затем я снова и снова говорил, что люблю ее, и Чарли шептала мне те же слова в ответ, пока наконец мы оба не кончили.

Потом мы лежали спина к спине, и ее ноги были переплетены с моими. Чарли быстро отключилась, а я еще некоторое время лежал без сна. Мои намерения узнать больше о ее прошлом снова ни к чему не привели. Завтра. Несмотря на странный спор о Кристи и испуг Чарли, я был доволен сегодняшним вечером. Я был рад, что смог успокоить и защитить ее в трудный момент. Я вспоминал, как быстро она уступила в споре, который затрагивал ее принципы, — я ими восхищался, хотя и не был уверен, что согласен с ними. Все это заставляло меня чувствовать себя ближе к ней.

При этом никакую уборщицу я, конечно же, увольнять не собирался.

Карен ждала в маленькой кофейне в Ислингтоне, как мы и договаривались. Она поднялась, увидев меня, и мы обменялись легкими поцелуями в обе щеки — она приобрела эту привычку в Париже, где жила еще двадцатилетней.

Выглядела она великолепно. Темные волосы аккуратно подстрижены, а кашемировый свитер кремового цвета идеально подчеркивал фигуру. Я никогда не знал точный возраст Карен, но предполагал, что ей от тридцати девяти до сорока трех.