Игорь Панчишин - По праву закона и совести [Очерки о милиции]

— Смысл есть, капитан, — хитро сощурился Серебряков, — вот читай в его показаниях: — «Я готов проникнуть в расположение отряда и выполнить ваше задание», то есть, попросту говоря: «Выпустите меня, граждане начальники, на волю, я вам помашу ручкой издалека — и был таков, ищи-свищи ветра в поле…»

— Но вы читайте дальше, товарищ подполковник: Никифоров готов провести нас к месту дислокации отряда. Он же прекрасно понимает, что будет находиться в прорези прицела. Это во-первых. Во-вторых, вся его семья, уже повинная перед законом за сокрытие сына-бандита, у нас в руках, в этом Никифоров тоже должен отдавать себе отчет…

— М-да… — протянул Серебряков. — Говоришь, Никифоров готов сам провести нас к месту расположения банды? — задумчиво продолжал подполковник. — Как раз этого допустить нельзя: один неосторожный шаг — и спугнем бандитов, растекутся, растворятся по болотам и топям, вон, — Серебряков кивнул на висевшую на стене карту, — сквозняком, транзитом, не покидая лесов, в белорусские пущи, прибалтийские лесные дебри выход есть. Да и узнать нам надлежит вначале: какое такое особое задание имеет отряд? Чем быстрее узнаем, тем лучше. Давай зови своего Афанасенка.

Рано утром следующего дня во дворе райотдела милиции хлопнул выстрел, другой. В коридорах затопали сапогами, послышались возбужденные голоса. К выбежавшему во двор Бекреневу подбежал дежурный:

— Товарищ капитан! Сбежал опасный преступник Никифоров!

— Как сбежал? Откуда? — Бекренев грозно подступил к вконец растерявшемуся дежурному.

— Из уборной… Выдавил доски в задней стене и… — Не дослушав дежурного, Бекренев направился в конец двора.

Возле дощатой уборной толпились сотрудники отдела, что-то осматривая в стене. С потерянным видом здесь же топтался сержант-конвоир.

— Как же ты, растяпа, упустил его? — напустился на него Бекренев.

— Виноват, товарищ капитан, недоглядел. Зашел он, значит, туда, а я здесь остался. — Сержант подвинулся на несколько шагов в сторону. — А его нет и нет, не выходит, значит. Я дверь открыл, глядь, а там — дырка… — запнулся караульный.

— Дырка! — передразнил Бекренев. — В мозгах у тебя дырка! Смотреть надо было в оба. Накажу — и самым строгим образом накажу! Дырка, видишь ли… — Бекренев еще раз в сердцах чертыхнулся и повернулся к сбившимся в кучку сотрудникам. — Быстро прочесать весь поселок, искать бандита!

Через час-другой в Пустошке только и было разговоров, что о дерзком побеге арестованного. Строились догадки: поймают — не поймают? К вечеру сержанта-конвоира, допустившего побег Афанасенка, отправили на гауптвахту. Бежавшего найти не удалось.

Через неделю Бекренев и Жмакин верхами выехали в деревню Щукино, что в четырех километрах от Скроб. Не доезжая до деревни, спешились, вошли в густой ельник, присыпанный первым выпавшим снегом. Тут же из-за ближайшей раскидистой ели вышел мужчина в белом полушубке, заячьей шапке-треухе, добротных сапогах. Это был Иван Никифоров — собственной персоной. Еще издали он приветливо заулыбался поджидающим его чекистам.

— Ну как добрался? — спросил Бекренев.

— Все в порядке, товарищ капитан. («Уверенно себя держит, уже и товарищ», — отметил про себя Бекренев). Выбрался я, это, из сортира, уже до леса добежал, а конвоир-то мой только тогда пулять и начал, — хохотнул Никифоров. — Нашел я «голубчиков», — переходя на серьезный тон, стал докладывать Никифоров. — Все в том же месте обретаются.

— А что у тебя на лице? — спросил Бекренев, заметивший, еще когда только подошел Никифоров, багровые царапины на его лбу и щеке.

— Не о гвозди ли в досках, что я тайком в сортире отдирал, поцарапался? — хмыкнув, спросил Жмакин.

— Не, не о гвозди. — На лице Никифорова появилось страдальческое выражение. — Это мне пришлось немного пострадать, — виновато улыбнулся он. — Заподозрили меня попервости-то в отряде агентом НКВД, ну и пытать начали, помяли бока изрядно. Не знаю, чем бы дело кончилось, да тут получили они известие о моем побеге, ну и отстали, опять за своего принимают…

— От кого же они получили известие, что ты бежал? — быстро спросил Бекренев.

— А Зинка им доложила. Из беженок она, не местная, так в ихнем отряде вроде как разведчица.

«Еще нелегкая: какая-то Зинка появилась», — с тревогой подумал Бекренев и спросил:

— Как ты объяснил в отряде свою сегодняшнюю отлучку?

— Сами меня послали раздобыть вот этого. — Никифоров расстегнул полушубок и показал две немецкие фляжки в суконных чехлах, пристегнутые к брючному ремню. — Хотите спробовать, товарищи начальники? Первач, высший класс!

Жмакин смахнул снег с поваленного ствола ели, все трое уселись на него.

— Рассказывай все по порядку, — потребовал Бекренев.

По словам Никифорова, банда расположилась в четырнадцати — шестнадцати километрах от деревни Скробы, живут бандиты в двух больших землянках. Питаются преимущественно консервами, пробавляются и дичиной, благо лосей кругом полно. Лагерь тщательно охраняется сторожевыми постами. Никифоров перечислял имена бандитов, приводил особые приметы каждого.

— Планы, планы какие у банды, какое задание они должны выполнить? — нетерпеливо перебил Бекренев нескончаемый рассказ Никифорова.

— Этого мне не удалось пока узнать, — вздохнул тот. — Вы же тогда с подполковником советовали мне не торопиться с этим, чтоб бандиты чего не заподозрили…

— Помню я наши советы, Иван, но и тянуть с этим долго тоже нельзя. Голова у тебя варит хорошо, так что, примеряясь к обстановке, действуй!

Бекренев встал, подал руку Никифорову.

— Через неделю ждем тебя здесь же. За это время ты должен все разузнать о делах банды.

— Будет исполнено, товарищ капитан. — Никифоров, вскочив на ноги, по-военному сдвинул каблуки сапог.

Вечером того же дня в отдел ББ пошла шифровка: «Известный вам лесник сторожит штабель из сорока бревен. Вывоза бревен пока не предвидится. Возможное новое место складирования бревен будет известно нам через неделю. Бекренев».

Когда до следующей встречи с Никифоровым оставалось два дня, девушка-почтальон принесла Бекреневу записку.

— Мужчина какой-то встретил меня возле Скроб, просил самолично передать вам, — сообщила она, передавая записку.

На клочке бумаги было нацарапано всего несколько слов: «Приезжайте срочно в Скробы. Иван».

«Что у него там стряслось?» — Недоброе предчувствие ворохнулось в груди Бекренева.

Часа через три грузовик, в кузове которого разместилось восемь чекистов, вооруженных автоматами, уже подъезжал к Скробам.

Никифоров поджидал на краю деревни. От вышедшего из кабины машины Бекренева не укрылось, как тревожно, настороженно зыркнул своими обычно нахальными глазами Никифоров в сторону покидавших один за другим машину вооруженных оперативников.