Маргарита Ардо - Его Снежинка, пятая справа

И тут тоже переживу.

С такими рассуждениями уже совершенно остывший я подъехал на улицу Красных Зорь, на задворки ростовского «шанхая». Вернулся к Крузеру, как обычно, проторенной дорожкой через дом-лабиринт. Обогнул ссорящуюся подхипованную парочку, от которой за полтора метра разило спиртом. Сунул руку в карман и оторопел: ключа зажигания от Лэнд Крузера не было на месте. Проверил все карманы по очереди. Ничего, даже в джинсах.

Как это возможно?! Я же никогда ничего не теряю! Где я мог его выронить?

Я запустил руку в ежик, ощутил под ладонью жёсткие, как щётка, волосы. Вот он — результат потери самоконтроля.

Парочка у входа в подъезд начала скандалить ещё громче. Девчонка взвизгнула. Я обернулся. Тощий, жилистый упырок в кожаной куртке резко схватил её за локоть и за волосы.

— А расплачиваться кто будет? — долетел до меня мерзкий, щербатый голос. — Пошли. Хватит выпендриваться!

— С ума сошёл?! Я не хочу!!! Опусти, козёл! Отпусти меня! — визжала девчонка.

Нескладная вся, неблагополучная, с вызывающей раскраской на лице, жалкая. Упырок отматерил её, не скупясь. Ненавижу таких! Я шагнул к ним, скривившись от омерзения, и гаркнул:

— Эй! Отпусти девушку!

Матом и меня обложило. Не долго думая, я макнул «героя» в асфальт, от души выплеснув остаточную злость. Девчонка бросилась прочь, едва жилистый выпустил её. Я отряхнул руки и слегка пнул упырка:

— Ещё раз увижу такое, асфальт грызть будешь, как перфоратор. От сих до сих.

Упырок что-то пробулькал мордой в луже. Я не прислушивался. Пошёл обратно тем же путём, каким и пришёл, к оставленной в закутке нищего подворья Ниве Шевроле. Может, там выпал ключ?

Досада, раздражение, недоумение плескались во мне. Дурные ассоциации витали где-то вокруг да около. На последней ступени деревянной лестницы меня обдало осознанием, будто холодным душем: да ведь в глазах Снежинки я такое же быдло, как и этот заспиртованный упырок! Криминал, который берёт силой и считает, что ему всё дозволено.

Сердце сжалось и бухнуло с размаха по рёбрам. Я даже остановился. В теле ощутилась нетипичная, почти предгриппозная крепатура. В душе тоже.

Погодите, выходит… — меня оглоушило стыдом, — Женя подумала, что я вот таким образом с неё плату решил взять за спасение? Как этот?!

Как же так? Я ведь хотел как лучше. И рискую ради неё, продолжаю рисковать. И думать о сексе.

Угу, да я молодец! Просто пять баллов! И что делать будем?

Я встряхнул головой и зашагал дальше, ошарашенный неприятной догадкой. Холодная волна в шее от загривка в подтверждение. Мозг заработал, перестав шуровать на холостую.

С той самой минуты, когда я приглушил Снежинку и уложил в багажник, мы связаны с ней крепче, чем в десантуре. Только в штурмовой роте мы учились друг другу доверять, потому что знали: жизнь будет зависеть не только от тебя, но и от того, чьё плечо рядом. А она не верит. Справедливо не верит. Ведь я же не говорю ей правду. И не скажу, потому что такая правда не спасёт и не поможет. А то, что я придумал, я ещё даже не начал делать…

Ветер рванул полы распахнутой куртки и смазал холодом по лицу. Делать было нечего. Не говорить же Зубру: прости, шеф, я пешком пришёл, ключ потерял от машины. И поплакать на плече, а потом получить пулю в лоб за профнепригодность.

Я сел в Ниву Шевроле и поехал обратно — в дом на пустыре на берегу Дона. Косяки нужно исправлять. Как минимум, я задолжал извинения одной крошечной балерине и просто человеку.

Сердце снова сжалось при мысли о ней и о том, что я ей противен. Но я сказал себе жёстко:

Стоп! Больше я вольностей себе не позволю. И эмоций. Никаких. Достаточно!

С этой девочкой я заигрался. Забыл, что парашют не раскрывается из-за сущей мелочи.

Женя

Я лежала с открытыми глазами и не могла заснуть. В голове спорили друг с другом мысли и играл Чайковский. С последним как раз ничего необычного — он там давно прописался: я встаю под первые такты балета и засыпаю под «Времена года», но мысли! Неудобные противоречивые, обвинительные и защищающиеся! О, как они замучили меня! Хотелось, чтобы наступила тишина. Я категорически не хочу больше думать! Отчего в голове нет такой кнопки, чтобы просто всё выключить и проснуться только утром?

А ещё хочется кофе из кофейни напротив театра в уютнейшем местечке, где пахнет ванилью и корицей, а на пенке латте, сваренном на кокосовом молоке, симпатичный барриста мне обязательно рисует забавные рожицы и маленькое сердечко. Иногда мне кажется, что я ему нравлюсь. Но латте нет, и поговорить не с кем.

Я хочу услышать чужой голос и свой в ответ. Я не против даже Риммы Евгеньевны, которая вечно сравнивает нас с лошадьми и вообще пахнет дурным характером и французскими духами. Как хорошо было поворчать на неё после с девчонками, с той же Элкой. Но нет, я тут одна. В бункере. Неизвестно на сколько.

И не напишешь в Инстаграм что-то глубокомысленное с тэгом #балет, не выпьешь чаю с говорливой и слегка назойливой квартирной хозяйкой, Валентиной Павловной, не позвонишь маме, не спросишь у папы, сколько партий он проиграл в своих онлайн-шахматах, и не пообщаешься в ВотсАпе с девчонками!

Боже мой, пару дней прошло, а я уже чувствую себя, как сосланный за провинности полярник. Ну, у того хоть медведи! А у меня даже интернета нет! И со всеми этими поцелуями и пощечинами вряд ли будет, — насупилась я, перевернулась с боку на бок. Сна ни в одном глазу.

Устала! Не хочу быть одна!

И вдруг я услышала шум снаружи. Сердце подскочило, и я тоже. Вернулся?

Я быстро натянула на голое тело штаны, свитер, сунула ступни в теплые унтики, в которых обычно начинаю разминку. Метнулась в ванную, пригладила волосы. Потом рассердилась на себя и снова взлохматила. Опять пригладила. Да что толку?!

В тишине, разбавленной только моим дыханием, раздался стук. Я подбежала к двери, забаррикадированной стулом под ручку, и замерла. Стук повторился, я закусила губу. Чёрт, я так и не решила, кто из нас больше виноват. Тем более не понятно, что говорить.

— Женя, — послышался голос Терминатора за дверью. — Ты спишь?

Могу ли я испортить всё ещё больше? — подумала я. — Могу.

И, убрав стул, отперла дверь.

Сергей стоял, как скала, проглотившая гриф от штанги. Угрюмо глянул на моё лицо, затем куда-то поверх макушки. Неловкость повисла между нами, как дымовая завеса. Надо что-то сказать, но слова не подбирались. Я посмотрела на носки его ботинок. Судя по ним, где он только не ходил…

— Женя, — глухо произнёс Терминатор. — То что случилось больше не повторится. Даю слово. Извини.

Неожиданно. Сглотнув, я осторожно подняла на него глаза. Сергей по-прежнему смотрел поверх моей макушки, что при нашей разнице в росте было не сложно. Я глянула на его скулу — нет, красного следа от моих пальцев не было. Неловкости стало больше — целый вагон, ох. Чтобы освободиться от неё, я набрала в грудь воздуха и с выдохом выпалила: