Маргарита Ардо - Его Снежинка, пятая справа

— И ты меня извини. Ты меня спас, я тебе жизнью должна, а я… Так что, пожалуйста…

И вдруг взгляд Терминатора сверкнул, кулаки сжались. Ой.

— Ты ничего мне не должна! Запомни, Женя! — рыкнул Терминатор и, тронув за предплечья, тут же убрал руки, будто обжёгся. — Извини.

— Ладно, — опешила я, и наши зрачки встретились, зацепившись один за другой.

И я снова провалилась в пространство за его радужками, словно касание зрачков — это секретный код, открывающий портал в глубину, которую так просто и не заметишь. Как на батискафе вглубь шторма. Но я смутилась и вынырнула. Его лицо пылало румянцем, молодым, красивым, здоровым, словно своим извинением я сильнее обидела его, чем пощёчиной. Странный!

— Хорошо, — он кивнул. — Я пойду. Спокойной ночи.

И пошёл к лестнице наверх. Очень странный. Я ничего не поняла. Только что-то тяжёлое внутри распустилось, и стало легко. Я подхватила с тумбочки ключ, который нашла раньше и окликнула его:

— Серёжа!

Он обернулся, удивлённый. Я протянула находку на ладони:

— Это не ты потерял?

Терминатор

Я смотрел на её ладошку с ключом, в ясные большие глаза, и не знал, за что больше был благодарен: за находку или за то, что в её взгляде не было больше ни отвращения, ни ужаса. Две глыбы разом упали с плеч. Я медленно подошёл к ней, сдерживаясь, чтобы не подхватить на руки и не закружить. Взял аккуратно ключ от Крузера и заметил, стараясь быть скупым на эмоции:

— Ну вот, ты тоже меня спасла.

А она вдруг просияла, как не должна была, нежной, чистой улыбкой.

— И ты мне тоже ничего не должен! — и засмеялась.

Внутри так хорошо стало от её переливчатого смеха, что я тоже хмыкнул. Но рвущийся ответно смех всё же успел поймать и не выпустить.

— Спасибо, — сказал я, кашлянув.

— И тебе, — ответила она.

Я знал, что мне надо идти, и так уже задержался. Только она была настолько светлой и не такой, как всё, что окружало меня в последние годы, что ноги просто не шли никуда. И вспомнилась родительская квартира в Питере, в старом доме с пятиметровыми потолками, бабушкины кружева, шкатулки и украшения, которые я пытался превратить в сокровища и зарыть с пацанами под дубом в тайнике. Конфеты в буфете, белые ночи, музыка на виниловых пластинках, радио-постановки, библиотека деда, Эрмитаж и давно потерянное ощущение дома. Но я должен был уйти. Сделал шаг, а Снежинка вдруг спросила:

— На улице холодно?

— Да. Ветер.

— А можно с тобой выйти? Хоть минут на пять? Так хочется воздуха!

— Можно, только оденься теплее.

— Я мигом!

Она загорелась и бросилась натягивать на себя носки.

«Пять минут. Десять от силы», — сказал себе я.

Женя, как метеор, выскочила одетая и побежала вперед меня.

— Эй, ты куда? — усмехнулся я.

— Дышать! — радостно воскликнула она.

«Пятнадцать», — подумал я, отпирая входную дверь.

Ветер тут же отходил меня холодом по лицу, я поёжился. Женя вприпрыжку сбежала со ступенек, подпрыгнула на пятачке перед автомобилем, крутанулась на ножке и с восторгом задрала руки к ночному небу, на которое ветер уже успел нагнать тучи.

— Ура! Воздух! Свежий! — шёпотом прокричала она.

Тоже мне, конспираторша!

— Не кричи, у тебя горло болит, — пробурчал я.

— Уже нет!

Повернулась, увидела мостки к реке в гуще камышей. Бросилась туда, как весёлая болонка. Я за ней, надеясь что эта шапка с белым помпоном не загудит в чёрную воду.

— Эй, подожди, там может быть не надёжно! — я подбежал к ней по скрипучему деревянному настилу, убеждаясь на ходу, что не рухнем.

Женя стояла, держась за хлипкий поручень и разглядывая темень реки, будто там было что-то ценное. Ветер трепал её пряди, торчащие из-под шапки. Но Снежинка часто моргала от упрямых воздушных потоков и улыбалась.

— Красиво, да? — спросила она.

— Что именно? — Я жался над ней от пронизывающего холода, тщетно стараясь не заглядываться на её лицо. Тени, свет, мягкие, будто у резиновой куколки черты, притягивали к себе. Я отводил глаза на камыши, на мрак другого берега, тёмную полосу вод, в которых лишь угадывалось движение, и снова скашивал глаза на неё.

— Свобода красивая, — произнесла Женя. — Она тут во всём: в ветре, в реке. Ты чувствуешь? Впрочем, это только с моей колокольни, я засиделась…

— Нет, я тоже чувствую, — сказал я, внутренне сопротивляясь тому, чтобы выглядеть быдлом в её глазах. Хотя она и не смотрела на меня, но даже если думала… — Знаешь, ветер тоже бывает красивый. Такой, что ахнешь. Тут на земле это не так, а когда прыгаешь с парашютом, сначала страшно, всем страшно, даже бывалым, вдруг что-то пойдёт не так и парашют не раскроется. Несколько секунд ты просто падаешь, между тобой и землёй ничего нет. Самолёт уходит вверх, а тебя закручивает, как камень, тянет вниз со страшной скоростью, и ты считаешь: «Пятьсот один, пятьсот два, пятьсот три», и дёргаешь за кольцо. Внутри всё сжимается: да или нет, и тут ты слышишь заветный хлопок. Пшик, и тебя поднимает вверх, над тобой раскрывшийся парашют и начинается парение. И ты просто смеёшься, весь в мурашках, орёшь от радости, потому что сдержаться невозможно — так это красиво!

— Ого! Ты прыгал с парашютом! У меня тоже мурашки, — тихо проговорила Женя, глядя на меня во все глаза.

Я не сказал ничего, но от её взгляда, несмотря на холод, сам почувствовал тёплую щекотную волну от загривка по спине. Волшебство. Даже ветер вокруг неё не буянит, обнимает нежное лицо и плечи мягко, по-кошачьи…

«Стоп!»

Я опомнился. Перевёл глаза на машину.

— Пора. Меня хватятся.

— Как жаль! — воскликнула Женя, но послушно пошла в дом.

Я проводил её внутрь, а сам не пошёл.

— Тебе привезти что-нибудь завтра? Или когда вырвусь? — сдержанно спросил я.

Женя развернулась у самой двери, разрумянившаяся.

— Кофе в стаканчике. Латте, — улыбнулась она. — Ужасно хочется! И книжку какую-нибудь…

— Договорились, — кивнул я. — Спокойной ночи!

И начал закрывать дверь, но Снежинка вдруг склонилась и глянула в щёлку двери.

— Серёжа…

Я раскрыл дверь снова, встретился глазами с ней. Надо уходить!

— Да?

— Мы не должны ничего друг другу, — проговорила тихо Женя. — И я ничего, кроме балета, не знаю и не умею. Даже готовить… Но когда всё закончится, и больше не нужно будет прятаться, я приглашу тебя в наш театр! Обязательно приглашу! И тогда Снегурочка или Снежинка, уж как получится, станцует свою партию для тебя!

У меня сердце замерло от её слов, а Женя добавила:

— Спасибо, Серёжа! — и сама закрыла дверь.

Я провернул ключом, проверил замок, сел в машину, выехал за ворота. И несмотря на все обещания, почувствовал, как в груди расплывается тепло и ощущение, словно парашют над головой только что раскрылся.