Алена Алтунина - Крыса и Алиса

Майкл сжался, а я, зная нашу пословицу, что лучшая защита — это нападение, быстро затараторила:

— Я представляю интересы сестры Мэри — Кэт Костровой, и прошу вас ответить на мои вопросы, пока в неофициальной обстановке.

Сама не знаю, как смогла придумать такую фразу с намеком на шантаж, нас запросто могли выставить взашей, а то и вызвать полицию. Но Гардены этого не сделали, и тогда я твердо уверовала, что со смертью Мэри не все так просто, но даже не рассчитывала услышать то, что поведали несчастные Гардены.

— О’кей, Джейн, — обратился Генри к жене, — нет смысла отпираться. — Нам не нужны неприятности, — сказал он мне. — Что вы хотите узнать?

Я понимала, что за этим письмом стоит что-то значимое, до чего я не могу додуматься, поэтому нужно делать вид, что мне все известно, и блефовать. Я уверенно ответила:

— Все!

Генри надолго затих, Джейн продолжала потеть.

— Хорошо. Это письмо написали мы сами. Отсканировали бланк из интернета и составили текст.

Я вспомнила одну деталь и с умным видом изрекла ее Генри:

— Это очевидно, ведь подобные письма должны проходить через консульство.

— Да, но мы решили рискнуть. Это было необходимо, чтобы защитить Мэри от ее сестры.

— Вам удалось это сделать, — подтвердила я, не вдаваясь в подробности.

— Мы на это и рассчитывали, хотели, чтобы она поверила в смерть Мэри и не искала ее.

Напрашивался вывод, от которого я тихонько опешила.

— Как видите, она ее и не искала, все это время она верила, что Мэри умерла, но она ведь жива? — надеюсь, главный вопрос прозвучал как бы между прочим.

— Конечно, наша дочь жива, мы ее безумно любим и пойдем на все, чтобы защитить ее, — вмешала Джейн.

— Вас пугает Кэт? — спросила я.

— Очень!

— Поэтому вы не захотели ее удочерить?

— Да!

— Но тогда она не была странной, — продолжала я провоцировать Гарднеров на откровение.

— Была, в очень скрытой форме, — разъяснил Генри.

— Но как вы это заметили, никто из окружающих об этом не знал? На медосмотре? — выдвинула я предположение.

— Да, — горестно сказала Джейн, — сначала гинеколог сообщил, что она давно уже не девственница, что у нее была связь с мужчиной несколько лет. Мы всполошились, она ведь была совсем юной. Тогда мы обратились к психиатру, очень хорошему, который владеет гипнозом. Только так мы могли узнать, что творилось в ее голове. То, что мы узнали, повергло нас в шок. Мы испугались и не рискнули удочерить ее. Но Мэри была чистым, хорошим ребенком, мы очень хотели иметь дочь. Поэтому…

Я перебила ее:

— Вы сочинили, это письмо, чтобы Кэт не искала Мэри.

— Да, — подтвердил Генри, — она пугала нас.

— Чем вас так могла напугать столь юная особа?

— О, психиатр нам рассказал, что ее насиловал отчим с одиннадцати лет, что на этой почве у нее сформировались ужасные наклонности. Она сожгла свой дом и в нем свою мать и отчима.

Теперь я впала в ступор. Майк выглядел страшно растерянным и почти таким же бледным, как Джейн, только без пудры.

Картина жизни Кэт стала вырисовываться, не хватало нескольких деталей.

Преодолевая тошноту, я спросила:

— Вы уверены, что психиатр не ошибся?

— Абсолютно, — кивнул Генри, — у нас была кассета с записью их разговора, нам здесь перевели ее и все подтвердилось. К сожалению, она со временем потерялась. Поэтому у нас нет фактических доказательств.

— Тогда назовите имя врача, он сможет подтвердить ваши слова.

— Нужно поднять счета, там есть его имя и адрес, — сказала Джейн.

— Вы что, платили ему?

— Да. Мы просили наблюдать девочку и помочь ей забыть о ее страшной судьбе, — призналась Джейн.

— А заодно забыть свою сестру? — добивалась я полной откровенности.

— Поймите, мы очень любим Мэри, она наша единственный ребенок, смысл нашей жизни, — перевел Майкл слова Джейн и от себя тихонько добавил: — У нас не приняты такие откровения, мне жаль этих людей.

Я кивнула. Я понимала Гарднеров. Кто я такая, чтобы осуждать их или давать оценку их поступкам? Они защищали свой благополучный мирок всеми силами и средствами. Кто знает, как бы поступила я в подобной ситуации. Мы сами не всегда знаем, на что способны.

— Я уверяю вас, что Кэт не узнает вашу тайну и не причинит вам вреда, — заверила я их. — Прошу лишь дать мне координаты доктора, чтобы узнать некоторые детали.

— Простите, зачем вам это нужно? — спросил Генри.

— В начале разговора я была не совсем с вами откровенна, — призналась я. — Теперь я готова, честно все рассказать, долг платежом красен. Лишь три года назад Кэт стала проявлять признаки невменяемости, она вторглась в мою жизнь и разрушила ее (брови Майкл поползли вверх на недосягаемую высоту), я хочу выяснить, кто она такая, на что она может быть способна: предупрежден — значит вооружен, — улыбнулась я.

— Мы вам верим, — заверил Генри, — я сейчас поищу данные доктора.

Он поднялся и вышел. Воцарилось неловкое молчание.

— Какая она ваша Мэри? — спросила я.

Лицо Джейн просияло.

— О, она самая замечательная девушка на свете! Она нас любит! Простите за откровенность. Сейчас она учится в Принстоне на физика, она очень умная и красивая. Вот ее фотография.

Джейн протянула мне фото в рамке, которое стояло на резном комоде рядом с ее креслом. С фото на меня смотрела Кэт, только с темными волосами, полноватая, с веселыми глазами и беззаботным выражением лица. Американская девушка, выросшая в богатой семье. Ничто не связывало ее с Кэт, с семьей Костровых и поселком Красково. И слава богу! Для нее, наверное, это лучший расклад.

— Пусть остается в неведении! — тихо произнесла я, но Майкл расслышал и перевел.

Наконец-то Джейн облегченно вздохнула.

Вернулся Генри и вручил нам старый счет, с которого мы списали адрес и фамилию доктора. Хорошо, что американцы насколько серьезно относятся к счетам и прочим официальным бумагам, иначе бы я никогда не вышла на доктора. Фамилия у него была Цихерман. Вдруг меня осенила догадка.

— Скажите, а этот доктор — еврей? — спросила я Гарднеров.

Они закивали. Ну вот и все, картинка сложилась. И «дедушка» нашелся.

Весь обратный путь я боролась с приступами тошноты, появившейся у меня после сообщения о судьбе юной Кэт. Я была убита и раздавлена этим известием. Майкл был хорошо воспитан и с вопросами не приставал, хотя брови его все еще пребывали в удивленном положении.

Возле моего номера он презрел хорошие манеры и напросился в гости.

— Могу я зайти к тебе ненадолго? — спросил он.

Мне сейчас было не до него, но и остаться один на один с новыми мыслями было страшно.

— Да, конечно, заходи, — предложила я.

Майкл расположился в кресле, долго рассматривал меня и что-то обдумывал.

— Тебе угрожает опасность? — наконец спросил он.