Лора Маршалл - Запрос в друзья

— Папочка! — Генри широко улыбается, забыв про тост и паровозики.

Сэм подхватывает его и прижимает к себе. Генри обвивает его ногами и руками, как обезьянка.

— Слава богу, — бормочет Сэм ему в шею. — Я уже собрался заходить, ждать больше не было сил, — продолжает он, глядя на меня через плечо сына.

— Нам надо уходить, — кричу я и почти бегу к машине.

— Что происходит? Кто там был? Там не… — он умолкает.

— Нет. Бриджит — мать Марии. Я все объясню в машине.

— Бриджит? — Он не двигается с места, я тяну его за рукав.

— Пошли.

Непослушными пальцами я пристегиваю Генри на заднем сиденье машины Сэма, и сама забираюсь на пассажирское место. На секунду закрываю глаза, чувствую, как внутри все еще пульсирует адреналин. Неожиданно голос Сэма выдергивает меня в реальность.

— Луиза! С Генри все в порядке? Она ничего ему не сделала?

— Нет. Он вроде бы в норме: когда я его нашла, он был абсолютно всем доволен.

— Господи! Он, должно быть, очень устал. Давай отвезем его домой, а утром будем решать, что нам делать с Бриджит.

Я откидываю назад голову, сердце перестает биться как бешеное. Теперь, когда Генри в безопасности, все остальное теряет свою актуальность. Мы выезжаем на главное шоссе, ведущее из города, Генри уже крепко спит сзади. Я уставилась в темноту, за окном начинается дождь, мои мысли прерывает лишь мерный скрип работающих дворников.

Мы выворачиваем на A11, дождь продолжает выбивать дробь по лобовому стеклу, я задремываю, неловко склонив голову к окну. И уже погружаюсь в сладкое состояние полного расслабления, когда ты понимаешь, что вот-вот заснешь, но еще бодрствуешь, когда голос Сэма заставляет меня пробудиться.

— Не могу поверить, что все это дело рук Бриджит. Что она сказала? — с тревогой спрашивает он.

— Она обвиняет меня в смерти Марии. Софи тоже, но в основном меня. Она посылала сообщения, чтобы запугать нас и наказать за то, как мы обошлись с Марией.

— Но откуда она знает про…

— Про экстази? Она не знает. Она считает, что Мария покончила с собой. В этом она обвиняет меня. Я плохо поступила с Марией. Про экстази речи не было.

— То есть она не имеет представления о том, что произошло на самом деле? Она подвергла тебя всему этому, напугала до смерти, выкрала нашего ребенка только ради того, чтобы поквитаться за школьную травлю? — Я чувствую, как разгорается его гнев, вижу, как побелели костяшки пальцев на руле.

— Она потеряла дочь, Сэм! — огрызаюсь я. — Ты даже представить себе не можешь, через что ей пришлось пройти. — Я стараюсь думать о той Бриджит, которую увидела в первый раз, улыбающейся, полной надежды, с чаем и печеньем, но вижу ее только такой, какая она была сегодня: с впалыми щеками и словно вырезанной острым ножом печатью страдания на лице.

— Знаю, знаю. Извини. Это все перипетии сегодняшнего дня, исчезновение Генри. Я решил, что мы потеряли его, Луиза. — Я кладу руку ему на колено, и он накрывает ее своей ладонью. Генри на заднем сиденье встрепенулся и захныкал. Я оборачиваюсь и, выпростав руку, тянусь, чтобы погладить ножку сына.

— Все хорошо, Генри, спи.

Я смотрю в темноту и рассуждаю вслух.

— Дело в том, что Бриджит не могла убить Софи, — произношу я. — Для начала, ее там даже не было, да и сил у нее не хватило бы. Софи была задушена.

— Значит, это был Тим, — говорит Сэм.

— Нет, — продолжаю я. — Он тоже был в коттедже. Ему только что сказали про страничку на «Фейсбуке». Он был в полиции, и ему там рассказали об этом. Он не знал, Сэм. Он ничего об этом не знал. И откуда у него мог взяться кулончик Марии?

— Ну, не знаю насчет кулончика, но если говорить про страницу на «Фейсбуке», ты думаешь, он бы признался?

— Мне показалось, что он не лгал.

— Ну, тогда… Может, тут замешан Натан Дринкуотер, — высказывает предположение Сэм, перестраиваясь, чтобы обогнать грузовик.

— Что?

— Натан Дринкуотер. Ты рассказывала мне, когда мы были на вечере, что Бриджит дружит с ним на «Фейсбуке», помнишь? Это вроде тот самый парень, который был помешан на Марии? До того, как она переехала в Шарн-Бей. Я помню, двоюродный брат Мэтта Льюиса что-то рассказывал нам тогда. Может, он имеет отношение к происходящему?

— Но ведь он… — я умолкаю, не закончив предложения; пытаюсь сообразить: когда я сказала Сэму на вечере, что Натан Дринкуотер дружит на «Фейсбуке» с Марией, Сэм ответил, что никогда не слышал о нем. Как он мог сейчас вспомнить про Натана, если он даже не знает, кто такой Натан? Я еще раз прокручиваю все в голове, пытаясь переубедить саму себя. Сэм не знает про Натана Дринкуотера. Или знает?

Я закрываю глаза, ощущение расслабленности улетучилось. Мозг цепляется за отдельные факты, пытаясь свести все фрагменты воедино, но они, похоже, относятся к разным пазлам. Мне понятно, почему Бриджит посылала сообщения: она хотела, чтобы я пережила хотя бы ничтожную часть ее невыносимой боли. Она вынашивала свою боль более четверти века, позволяя ей расти и обвивать щупальцами все ее другие помыслы, душа их, заставляя засохнуть и умереть, чтобы оставалась только эта боль.

Но Бриджит не убивала Софи, и, я думаю, Тим тоже этого не делал. Их там не было в тот вечер; я видела, как они уходили, вопреки манившему Бриджит соблазну: ей обещали дать информацию об умершей дочери и кое-что еще — улику. Например, кулончик.

Я вспоминаю, как Софи смеялась с парнями на вечере, как говорила им, что знает все и видит все. А потом она запаниковала из-за сообщений на «Фейсбуке», сказала мне, что «всякое» происходило во время выпускного бала. Что ей было известно? Что она видела?

Я исходила из того, что Натан из «Фейсбука» был настоящим Натаном, что Бриджит нашла его, так же как она нашла меня и Софи. Но Бриджит упомянула, что это Натан связался с ней, а не наоборот. И к тому же Натан Дринкуотер мертв. На «Фейсбуке» ты можешь быть, кем захочешь. За безликой страницей «Фейсбука» спрятаться ничего не стоит. Изможденная горем, умирающая мать может притвориться собственной мертвой дочерью, чтобы отомстить тем, кого считает виновниками ее гибели. Но кто-то сыграл роль самой Бриджит в ее же игре. Кто-то притворился парнем, из-за которого Вестоны уехали из своего города, бросили все, чтобы начать жизнь по-новой в маленьком городке в Норфолке. Кто-то, кто знал, что тот человек, который прикинулся Марией, не устоит и обязательно ответит.

Мы едем молча, тишину в машине время от времени прерывает возня и сонное бормотание Генри. Я не смею смотреть на Сэма, чтобы не выдать свои мысли. Поэтому я поворачиваюсь к окну. Я пытаюсь разглядеть, что там в темноте, за моим отражением, но из тьмы на меня смотрит лишь мое собственное лицо с широко распахнутыми глазами. Я уверена, что Сэм слышит, как стучит мое сердце.