Кен Фоллетт - Избранные произведения. III том

Три стены здесь были стеклянными, но, увы, одно огромное окно смотрело прямо на проезжую часть улицы, а второе упиралось в кирпичную и деревянную боковую стены последнего из нескольких соседних, построенных террасами домов. Лишь из заднего окна открывался приятный вид на небольшой сад, который поддерживал в порядке нанятый на полставки садовник. Большую часть своих оплаченных двадцати рабочих часов в неделю он проводил выкуривая множество сигарет-самокруток и постригая и без того идеально ровную траву на лужайке. Но сейчас низкое предзакатное солнце весело сияло сквозь окно, придавая благородный золотистый оттенок коричневому бархату обивки мягкой мебели.

В низком широком кресле с удобством вытянула свое длинное тело Сара. Джулиан склонился и чисто механически поцеловал ее в щеку.

— Доброе утро, — сказала она.

Он с трудом сдержал желание посмотреть на часы. Он знал, что уже около пяти вечера, но она встала, только когда уже перевалило далеко за полдень.

Джулиан сел напротив нее.

— Чем ты занимаешься? — спросил он.

Она передернула плечами. Между пальцами правой руки была зажата длинная сигарета, в правой она держала бокал. Жена не занималась ровным счетом ничем. Ее способность ничего не делать вообще долгими часами все еще повергала Джулиана в изумление.

От нее не укрылся беглый взгляд на бокал.

— Выпить хочешь? — спросила она.

— Нет, — ответил он, но передумал. — Впрочем, я составлю тебе компанию.

— Сейчас налью. — Она поднялась и подошла к бару. Ноги при этом ей приходилось переставлять с видимой осторожностью. Наливая ему водку, она расплескала ее по полированной поверхности стойки бара.

— И давно ты уже начала пить? — спросил он.

— В бога душу мать твою… — произнесла она. Богохульства в ее устах почему-то всегда звучали особенно грязно. Она относилась к числу женщин, умевших ругаться выразительно и не тративших лишних слов. — Только не начинай опять, ладно?

Джулиан подавил вздох.

— Извини, — сказал он, приняв бокал из ее руки и отхлебнув глоток.

Сара уселась скрестив ноги. Полы ее халата при этом разошлись в стороны, обнажив длинные и стройные голени. Красота ног стала первым, что он оценил в ней сразу же, вспомнилось Джулиану. «Да они просто из плеч растут», — хрипло сказал он другу во время той, самой первой, совместной вечеринки. И ее рост оставался для него вечным источником восхищения. Она была на пару дюймов выше его даже без этих своих неизменно уродливых туфель на платформах.

— Как все прошло? — спросила она.

— Плохо. У меня создалось ощущение, что я — пустое место.

— О, мой милый бедняжка Джулиан. Одни только унижения выпадают на твою долю.

— Мы, кажется, уже договорились не заводить неприятных разговоров.

— Верно.

Джулиан продолжил:

— Я теперь планирую просто разослать для прессы необходимые материалы. Надеюсь, эти борзописцы явятся на прием. Надо как-то выкрутиться, чтобы все прошло гладко.

— Почему приходится выкручиваться?

— Из-за денег, почему еще? Знаешь, как мне на самом деле следовало бы поступить?

— Бросить эту затею вообще.

Джулиан сделал вид, что не слышал этой ремарки.

— Угостить их бутербродами с сыром и разливным пивом, чтобы остались хоть какие-то деньги на картины.

— Разве ты еще не купил их в достаточном количестве?

— Не купил пока ни единой , — ответил Джулиан. — Трое художников согласились позволить мне вывесить свои работы на основе комиссионных — если что-то продастся, я получу десять процентов. Но мне нужно приобретать картины в полную собственность. Тогда, случись какому-то живописцу ухватить удачу за хвост, я хорошо на нем заработаю. Так устроена вся система.

Воцарилось молчание. Сара никак не прореагировала на его слова. И Джулиан продолжил сам:

— Мне сейчас крайне необходима еще пара тысяч.

— Ты собираешься тоже попросить их у папочки? — В ее интонации звучала чуть заметная нотка презрения.

— Мне не хватит духа. — Джулиан поник в своем кресле и отпил изрядную порцию водки с тоником. — Причем противно не столько просить, сколько почти наверняка нарваться на его отказ.

— И совершенно справедливый отказ. Боже всемогущий, да я вообще не пойму, за каким чертом ему понадобилось с самого начала финансировать твою мелкую авантюру!

Джулиан отказался клюнуть на эту наживку.

— Я тоже не совсем его понимаю. — А потом, собрав волю в кулак, задал вопрос, который необходимо было задать: — Послушай, а ты сама никак не наскребешь несколько сотен?

Ее глаза злобно блеснули.

— Ах ты ж, мелкая и глупая сволочь, — сказала она. — Ты выкачал из моего отца двадцать тысяч, живешь в доме, купленном им, ешь пищу, которую покупаю я, а потом у меня же просишь еще и денег! Да мне едва удается свести концы с концами, но ты хочешь забрать последнее. Господи!

Она с отвращением отвернулась от него.

И Джулиан нырнул в омут с головой — терять ему было уже нечего.

— Но ведь ты могла бы что-то продать, — взмолился он. — За твою машину дадут столько, что я смогу открыть галерею без малейших затруднений. Ты же ею почти не пользуешься. Или что-то из своих ювелирных украшений, которые ты никогда не надеваешь.

— Меня тошнит от тебя. — Она снова посмотрела на него, скривив губы в жестокой ухмылке. — Ты сам не способен заработать ничего. Не умеешь писать картины, не умеешь управлять лавчонкой, продающей картины…

— Заткнись! — Джулиан вскочил на ноги с побелевшим от ярости лицом. — Прекрати немедленно! — выкрикнул он.

— А знаешь, чего ты еще не можешь? Знаешь, не так ли? — продолжала Сара, безжалостно проворачивая нож в старой ране, чтобы увидеть, как та снова начнет кровоточить. — Ты не можешь даже трахаться ! — последние слова она тоже громко прокричала, швырнула ему в лицо, словно ударила наотмашь. Стоя перед ним, она развязала тесемку своего халата, позволив последнему покрову соскользнуть с плеч на пол. Она взяла свои полные груди в руки, лаская их пальцами и глядя при этом ему в глаза.

— Можешь сделать это для меня прямо сейчас? — спросила она уже тише. — Можешь?

От гнева и отчаяния он буквально онемел. Его обесцветившиеся губы растянулись в напряженном выражении унижения и злости.

Она же положила руку поверх своей промежности и раздвинула бедра ему навстречу.

— Попробуй же! Сделай это, Джулиан, — она подпустила соблазна в голос. — Быть может, он на меня наконец встанет?

— Сука! — наполовину прошептал, наполовину прорыдал он. — Ты сучка мерзкая, а не женщина. Сучка поганая!

Он сбежал по задней лестнице во встроенный в дом гараж. Воспоминание о ссоре обжигало изнутри нестерпимой болью. Нажал на кнопку механизма, поднимавшего ворота гаража, и сел в машину Сары. Она всегда оставляла ключ в замке зажигания.