Кен Фоллетт - Избранные произведения. III том

Лампета узнали, хотя он бывал в агентстве прежде лишь два или три раза. У него приняли из рук зонт и провели прямо в кабинет мистера Липси — невысокого, подвижного мужчины с прямыми черными волосами и слегка траурной и тактичной манерой говорить, какая часто свойственна судебным медикам, сообщающим о результатах вскрытия.

Он пожал Лампету руку и жестом пригласил сесть в кресло. Его рабочее место скорее подошло бы адвокату, нежели детективу. Комната была обставлена мебелью темного дерева, где обычные выдвижные ящики служили заменой металлическим шкафам для досье, а в стену вмонтировали сейф. Всю поверхность письменного стола занимали документы, но секретарь аккуратно разложила бумаги ровными пачками, а остро заточенные карандаши выстроились в образцовую шеренгу рядом с карманным электронным калькулятором.

Калькулятор напомнил Лампету, что агентству чаще всего приходилось расследовать случаи финансовых махинаций, — потому и располагалось оно в сердце Сити. Но занимались здесь и поисками людей, а для Лампета — картин. Стоили подобные услуги очень дорого, что для Лампета служило источником спокойствия и уверенности.

— Бокал хереса? — предложил Липси.

— Спасибо, с удовольствием. — И пока хозяин наливал вино из графина, Лампет достал из кармана открытку. Взяв бокал, протянул взамен открытку. Липси сел, поставил нетронутый бокал на стол и изучил почтовое отправление.

Спустя минуту он спросил:

— Как я понимаю, вы хотите, чтобы мы разыскали упомянутую здесь картину?

— Да.

— Гм-м. У вас есть адрес племянницы в Париже?

— Нет, но моя сестра — ее мать — наверняка знает. Я его вам сообщу. Однако, насколько я знаю характер Дилии, к этому моменту она уже вполне могла покинуть Париж и отправиться на поиски Модильяни. Если только произведение не находится в самом Париже.

— Стало быть, нам остается пока полагаться только на ее друзей в столице Франции. И на эту открытку. Как вы считаете, возможно ли, чтобы она, так сказать, почуяла запах шанса сделать столь ценную находку, находясь где-то поблизости от данного кафе?

— Весьма вероятно, — ответил Лампет. — Превосходная догадка. Она очень импульсивная девушка.

— Мне тоже так показалось, судя… э-э-э… по стилю сообщения. А теперь скажите мне, каковы шансы, что это не превратится в охоту за чем-то призрачным?

Лампет пожал плечами.

— Такая возможность всегда существует, когда ведешь поиски неизвестной или потерянной картины. Но пусть вас не вводит в заблуждение стиль Дилии. Она получила стипендию для написания докторской диссертации на тему изобразительного искусства. Это очень умная и проницательная личность, хотя ей всего двадцать пять лет. Если бы она согласилась на меня работать, я бы ее немедленно нанял, пусть лишь ради того, чтобы ее знаниями не воспользовались мои конкуренты.

— И все же, как вы оцениваете шансы?

— Пятьдесят на пятьдесят. Нет, лучше. Семьдесят на тридцать в ее пользу.

— Превосходно. В таком случае как раз сейчас у меня есть свободный сотрудник, чтобы взять на себя эту работу. Мы можем начать незамедлительно.

Лампет поднялся, но несколько замялся и даже нахмурился, словно не мог подобрать нужной фразы, чтобы выразить свою мысль. Липси терпеливо ждал.

— Кстати… Важно, чтобы девушка ничего не узнала о затеянном мной поиске, понимаете?

— Само собой разумеется, — легко отозвался на это Липси. — Подобное предупреждение излишне. Все ясно без слов.

Помещение галереи полнилось людьми, болтавшими, звеневшими бокалами и ронявшими пепел сигар на ковер. Прием был устроен в целях рекламы небольшой коллекции нескольких немецких экспрессионистов, приобретенной Лампетом в Дании. Сам он подобной живописи не любил, но они стали хорошим товаром для продажи. Среди собравшихся преобладали клиенты, художники, критики и историки живописи. Некоторые явились просто для того, чтобы отметиться, быть замеченными на мероприятии в «Белгравии», заявить миру, в каких кругах они вращаются, но в результате они непременно что-нибудь купят, именно доказывая, что пришли не пустого тщеславия ради. Большинство критиков обязательно напишут о выставке, поскольку они не могли себе позволить игнорировать что-либо из происходившего в «Белгравии». Художников заманили канапе и вино — бесплатная выпивка и закуска, причем кое-кто из них крайне в этом нуждался. Вероятно, единственными, кого искренне интересовали сами картины, были историки искусства и несколько серьезных коллекционеров.

Лампет вздохнул и украдкой посмотрел на часы. Нужно продержаться еще час, прежде чем, соблюдя все приличия, он сможет спокойно уйти отсюда. Его жена уже давно перестала посещать приемы в галерее. По ее справедливому мнению, эти вечеринки наводили тоску. Лампету самому хотелось бы сейчас оказаться дома с бокалом портвейна в одной руке и с книгой — в другой, сидя в своем излюбленном кресле — старом, кожаном, с жесткой набивкой из конского волоса и с отметиной, прожженной в одном из подлокотников там, куда он всегда клал трубку. Чтобы напротив расположилась жена, а Сиддонс как раз подбросил дров в камин.

— Соскучились по дому, Чарли? — Голос раздался рядом и разрушил грезы наяву. — Наверное, предпочли бы сидеть перед телевизором и смотреть шоу с участием Барлоу?

Лампет выдавил из себя улыбку. Он редко вообще включал телевизор и терпеть не мог, когда его называл Чарли кто-либо, помимо нескольких самых давних друзей. А улыбавшийся ему мужчина вообще не относился даже к числу обычных приятелей: это был критик из еженедельного журнала, достаточно хорошо разбиравшийся в искусстве — особенно скульптуре, — но жуткий зануда.

— Привет, Джек, рад, что вы смогли прийти, — отозвался Лампет. — Я действительно немного устал для подобного рода увеселений.

— Представляю ваши ощущения, — сказал критик. — Трудный денек выдался? Должно быть, тяжкая работа — сбивать цену на картину какого-нибудь нищего художника еще на сотню-другую?

Лампет снова принужденно улыбнулся, но не снизошел до ответа на скрытое в шутливой форме оскорбление. Журнал относился к числу левацких, напомнил он себе, и в его редакции чувствовали необходимость не одобрять деятельность тех, кто умел делать деньги на культуре.

Он заметил, как Уиллоу пробирается к ним сквозь толпу, и почувствовал прилив благодарности к младшему партнеру. Журналист все же понял, что он станет лишним при их разговоре, и под благовидным предлогом отошел в сторону.

— Спасибо, что пришли на выручку, — обратился Лампет к Уиллоу, понизив голос.

— Не проблема, Лампет. На самом деле я хотел сообщить, что Питер Ашер здесь. Хотите обработать его лично?

— Да. Послушайте, я решил устроить выставку Модильяни. У нас есть три картины Кардуэлла, карандашные наброски, а нынче утром наклюнулся еще один вариант. Этого будет достаточно, чтобы составить ядро экспозиции. Наведете справки, у кого есть еще его вещи?