Александр Асмолов - Пыха

Корень сделал паузу, как настоящий трагик на сцене огромного театра.

— Предвыборную компанию двадцать восьмого Президента США в 1912 году почему-то финансировали банкиры. Победил Вудро Вильсон. Тут и появилось «НО». В обмен на услугу банкиров, приведших его к власти, он подписал указ о передачи всего «золотого пула» из банка, на чьих счетах Казначейство США собрало золото 48 стран под государственную гарантию. Только не в установленную Договором организацию Международной Финансовой Системы, а некоей частной компании под названием ФРС.

Эта компания была тайно создана за несколько лет до этого на островке Джекилл какой-то реки в штатах. Вроде бы ничего особенного, только островок этот частный курорт. Точнее — собственность Моргана, куда доступ строго ограничен. Планирование и создание ФРС осуществляла небольшая группа банкиров, в чьих руках было сосредоточено двадцать процентов всех денег мира. В итоге 48 тонн русского золота отправили в частное хранилище под названием Форт Нокс. Еще ФРС получила право 50 лет печатать доллары в таких количествах, какие сочтет нужным для финансирования мировой торговли.

— И что Россия?

— Ходят слухи, что Россия получила двенадцать «золотых» сертификатов на указанную сумму золотом на предъявителя, и три комплекта документов о создании ФРС. Их передали Николаю II. Однако, за сто лет никто из наследников царской семьи этих процентов не видел. Мелькала информация, что немалые суммы ежегодно оседают на каких-то номерных счетах в различных банках мира. Однако, все скрыто банковской тайной.

— Вот так запросто распрощались с 48 тоннами золота? — удивился Пыха.

— Не запросто, конечно, но причин было немало. Не идти же войной на США за такое решение. В 1914 началась Первая мировая война. Затем — революция в России и отказ правительства Троцкого и Ленина от всех обязательств Российской империи — и долгов, и депозитов. Убийство царской семьи. Гражданская война в России. Вторая мировая война. Самодур Хрущев, который обменял всю собственность царской семьи в Иерусалиме на пароход с апельсинами. Ну, современную историю с Ельциным мы с тобой в девяностые вместе проходили.

— Погоди, — вскинулся Королев, глядя на газету, — а этот пожар пятилетней давности тут при чем?

— В сгоревшей библиотеке хранилась переписка наших международников и все документы о подготовке и передаче золота Ротшильдам, обеспечившим его транспортировку в штаты, создания Лиги Наций, соглашения с ФРС, переписки и договоров с ООН. Версий о том, находились ли там так называемые золотые сертификаты много. Подозрений, что они не сгорели, а уже лежат или давно лежали в каком-нибудь Швейцарском банке, еще больше. Несмотря на то, что новая Россия, а потом СССР и, наконец, РФ — преемники всех международных гарантий, прав и обязательств, нам указывают на заявление Троцкого о том, что Москва отказывается от всех царских договоров. На что нам ответили, что отказ взаимный. Мы ведь в 1917 году решили строить новый мир, в котором и денег не будет…

Пыха молча, аккуратно несколько раз сложил газетку пятилетней давности и спрятал в карман. Потом, грустно глянув на Корнеева, спросил:

— У тебя тут ноутбук есть?

— Не самый мощный, но работает.

Припозднившиеся посиделки с постаревшей хозяйкой старого сруба в Лучинино, которая казалась приезжим москвичам ровесницей почерневшего от времени дома, затянулись. Олег перелистывал семейные альбомы, спрашивая о людях, изображенных на фотографиях — кто кому кем приходится, кем работал да с кем растил детей. Баба Вера подолгу рассказывала, вдаваясь в такие детали, которые кроме нее и вспомнить уже было некому. Однако для Пыхи многое было понятно с первого взгляда, и он явно скучал, то и дело поглядывая на шикарного рыжего кота, дремавшего на расшитом половичке. Фотограф не понимал, как люди не могут увидеть очевидного. Потом попросил Олега показать, где ноутбук и пошел «побродить по интернету».

Виктора задело то, что он до сегодняшнего дня совершенно ничего не знал и фактах, связанных с ФРС и явно неслучайных пожарах, о которых Корень так эмоционально рассказывал. Не было сомнений, что это тема, да и другие, связанные с историей России, Олег давно изучает.

Надо же, а с виду технарь, вечно пропадающий в своей лаборатории, которого калачом не заманишь на встречу школьных друзей или рыбалку. После нелепой смерти Ольги, Пыха осознанно никогда не затевал серьезных разговоров с Корнеевым, зная, что все сведется к Ольге. Таким был его школьный товарищ, и с этим нужно было считаться.

Королев включил ноутбук и по привычке пробежался по новостным лентам социальных сетей, высказываний разных блогеров, просмотрел ряд свежих публикаций популярных политологов. Странно, это уже вошло в привычку, заменяющую общение со знакомыми и реальными людьми. Одна из полезных особенностей такого время препровождения состояла в том, что неинтересное интервью или нудное высказывание любого собеседника можно было легко прервать на полуслове без того, чтобы придумывать какие-то причины, соответствующие приличиям. Просто щелкнул кнопочной и человек на экране исчез, и при желании уже никогда там не появится.

Взгляд Королева скользнул по иконкам в уголке и горящей лампадке. Ему подумалось, что в такой глухой деревушке, наверное, вполне нормально общаться с богом или молиться на иконы. Судя по хозяйке, она так и делает, хоть кому-то доверяя свои горести и надежды. Впрочем, Пыха почувствовал себя в этом похожим на бабу Веру. Он тоже часто погружался в свой мир фотографий. С головой. Правда, ему для этого не нужно было хранить реальные изображения, все его персонажи всегда были рядом. Хотя он вдруг понял, как это в полумраке комнаты общаться с кем-то на иконе, едва освещенной лампадкой.

— Только не трогай иконы, — услышал фотограф за спиной шепот вошедшего Олега, — бабка жуть, как не любит, если кто хоть чуть-чуть что-то сдвинет. Даже случайно зацепив. Это табу.

— Понимаю… — отчего-то сочувственно вздохнул Пыха. — А ты не приобщился?

— Когда-то пробовал, даже книги читал, вернее штудировал… Не мое. Во мне сидит дотошная сущность, которая, увидев нестыковки или вранье, отвергает все целиком.

— Например.

— Да хоть взять распятие Христа, — было слышно, как Корень сел на кровать у стены. — Казалось бы, самый известный эпизод, описанный во всех версиях Евангелия. Сколько книг и картин написано на эту тему, фильмы сняты, даже рок-опера есть.

— И что же там не так? — заинтересовался Витек, вызывая из своей бездонной памяти соответствующие картины великих мастеров.

— Не буду рассуждать, что описанным в книгах способом, римляне не распинали на кресте. Гвозди не забивали в ладони. Но это незначительные детали. Когда копнул, у меня сложилось впечатление, что авторы различных версий этой казни не знали самых простых вещей, из-за которых многое должно быть иначе.