Александр Асмолов - Пыха

Оказалось, что Александр III, взойдя на престол, решил лишить всех правнуков Николая I, титула Великие Князья, если они не были из ветви Александровичей. Молодой монарх мотивировал это решение тем, что слишком много стало непрямых претендентов на корону Российский империи. Так дети всех Константиновичей стали именоваться князьями и княгинями императорской крови, но не великими князьями. И это было не самым жестоким в борьбе за власть среди наследников.

Не миновала этой участи и Вера младшая дочь Константина Константиновича, более известного в Российской истории, как поэта, подписывающего свои вирши К.Р. И, хотя он дослужился до генерала от инфантерии, и был награжден более чем 40 орденами и медалями, о нем редко вспоминают, как о Романове, внуке Николая I.

Судьба Веры Константиновна была не из легких, в 9 лет у нее на глазах умер отец, в 12 лет мать вывезла ее из, разрываемой революцией, России. Скитания по Финляндии, Швеции, Бельгии, Германии особой радости не принесли, хотя в Германии она жила у родственников и воспитывала мальчика Георгия. Одни говорят — приемного, другие — утверждают, что это был сын. В любом случае Веру считали немкой, дочерью Марии Саксен-Ольтенбургской, породнившейся с русскими царями. После войны она работала переводчицей, а в начале 50-х годов переехала в Нью-Йорк.

Княжна императорской крови Вера Константиновна никогда не участвовала в спорах за титул наследницы престола или главы Императорского Дома Романовых, участвуя в различных встречах потомков Романовых в качестве почетного гостя. Ушла из жизни тихо и скромно аж в 2001 году и была похоронена на кладбище женского православного монастыря километрах в тридцати от Манхеттена. Зато и Георгий, и остальные потомки сохранили черты и стать Николая I, но у них не было и намека на какие-то права. Сравнивая найденные в сети фотографии и видеозапись, Пыха к немалому удивлению сам определил, кто был третьим в разговоре потомка капитана с Артуром Даровским. Некто Павел Владимирович Михайлович отпрыск морганатического брака. Так иногда его называли злопыхатели.

Теперь Пыха уже не сомневался, что привело двух высоких статных иностранцев в Россию, обсуждавших что-то в отдельном кабинете ресторана «Парус» с мужем замдиректора сгоревшей библиотеки ИНИОН. Не только внешность объединяла их, но и отсутствие любых намеков о возможном наследстве императоров некогда великой империи или хотя бы законного титула. Общая беда часто сплачивает не только друзей, но и врагов.

Некоторые источники сообщали, что Фанни Лир вернулась в США еще до войны и одна воспитывала сына. Надо думать, она рассказывала ему, как русский чиновник, после истории с бриллиантами из оклада драгоценной иконы, заставил ее отдать все письма, подарки и даже написанное завещание от Николая Константиновича в обмен на возможность покинуть пределы России с тем, чтобы уже никогда не вернуться. Вот только имя сына она не указала в своих мемуарах, а уж отыскать других потомков оказалось просто невыполнимой задачей.

Так или иначе у Королева было имя второго участника беседы в отдельном кабинете ресторана «Парус». Третий же участник, вероятный наследник великого князя Николая Константиновича или капитана, как привык его называть Пыха, пока оставался безымянным. Зато цель их визита, скорее всего была определена верно. Однако картинка с обоими претендентами на русское золото за одним столом пока была только одна, да и то мельком.

На востоке небо уже начало светлеть, когда очередной фрагмент видеозаписи насторожил фотографа. Объектив камеры дрона приблизил изображение и крупным планом показал мужчину и женщину за столом при свечах в комнате с дорогим изысканным интерьером, возможно, богатого дома, возможно, гостиницы. Они сидели напротив друг друга, казалось, не замечая бокалы и посуду перед ними. Она была именно перед ними, потому что пальцы рук их были переплетены, а взгляды полны нежности. Они почти не разговаривали, потому что слова были не нужны. Влюбленные всегда общаются иначе, чем все остальные, и это видно невооруженным взглядом.

Женщина была ослепительно хороша и просто излучала какой-то магнетизм, что даже соглядатай Пыха застыл, завороженный этим видением. Губы женщины все же иногда чуть улыбались и что-то произносили, и Королев, затаив дыхание, старался разобрать эти слова или хотя бы понять смысл. Он осознавал, что находится под влиянием женщины, но это было так приятно следить за ее плавными движениями, легким наклоном головы, непослушным локоном, соскользнувшим на обнаженное плечо или отраженным в бокале зайчиком от перстня, сверкнувшего камушком от свечи, стоявшей на столе.

Все же профессиональный взгляд постепенно взял верх над эмоциями, и Пыха уже рассуждал сам с собой, что кадр выстроен в стиле романтических сцен голливудских мелодрам. Именно так коварных соблазнительниц опытные режиссеры показывали зрителю. В меру своих возможностей им пытались подражать все остальные, что часто вызывало лишь улыбку, как в случае с наклейкой «Мерседес» на приборной доске «Запорожца».

Напротив красавицы сидел, потомок, названный Пыхой капитаном. Вернее, он утопал в потоке очарования и соблазна, источаемого на него чаровницей. Дрон записывал эту сцену, не шелохнувшись, словно профессиональная камера с высоким разрешением стояла на штативе в студии с хорошо поставленным светом. Невольная зависть кольнула фотографа. У него не было ни такой камеры, ни студии, ни возможности хотя бы арендовать все это для съемок. Он лишь мог с точностью до года выпуска назвать фильм с такой сценой, название киностудии и фамилию режиссера.

Затем последовала сцена, оставившая Королева в полном недоумении. Коптер стал плавно откатываться от окна, и картинка на мониторе стала вмещать в себя все больше пространства — соседние окна и этажи здания. Такой прием тоже иногда используют режиссеры, давая понять зрителю, что на этом можно остановить повествование. Оператор съемки явно был падок на давно придуманные подходы, ставшие классическими штампами. В любой другой подобной ситуации фотограф лишь улыбнулся бы, но тут он даже остановил просмотр, чтобы убедиться, в своем подозрении.

Тем не менее, Королев не ошибся. Словно по сигналу режиссера сцены, одновременно с переходом от крупного плана к общему, богиня медленно встала из-за стола и тут же появилась в соседнем окне. Это была кухня. Дама вдруг резко подняла руки и в порыве злости резко рванула их в стороны. Она словно встряхнула с себя что-то. Именно так, потому что Пыха отчетливо видел сжатые кулаки над головой и тут же — мелькнули ладони с широко растопыренными пальцами на уровне бедер. Затем еще и еще раз. При этом красивое лицо исказила брезгливая гримаса.