Картер Браун - Настоящая партнерша

А два пассажира в конце салона представляли собой убедительный аргумент против того, чтобы кресла были повернуты в сторону движения самолета. Первая, к кому я подошел, — молодая девушка лет восемнадцати-девятнадцати в плаще, перехваченном поясом, — лежала между креслами. Она пыталась встать и, когда я подхватил ее под руки, чтобы помочь подняться, вскрикнула от внезапной боли. Тогда я ограничился тем, что осторожно посадил ее в кресло.

— Плечо... — Голос ее был низким и чуть-чуть хрипловатым. — Очень болит плечо.

— Ничего удивительного, — сказал я, расстегнув первую пуговицу на ее блузке и снова застегнув ее.— У вас сломана ключица. Посидите спокойно и подержите левый локоть правой рукой вот в таком положении. Позже я наложу повязку. Вы даже не почувствуете боли, даю слово.

Она улыбнулась робко и благодарно и ничего не сказала. Я оставил ее и перешел к последнему креслу в конце самолета, чтобы осмотреть там пассажира. Я наклонился к нему, но тут же выпрямился: жутко неестественный поворот головы по отношению к плечам показывал, что никакой осмотр уже не нужен.

Я повернулся и направился к двери. Теперь уже все пришли в себя, кто-то сидел выпрямившись, кто-то пытался подняться на ноги. На лицах, все еще затуманенных шоком, появилось смутное вопросительное выражение. Оставив их на минуту без внимания, я вопросительно взглянул на Джекст-роу, который появился в дверях в сопровождении Джесса.

— Она не хочет. — Джекстроу жестом указал через плечо. — Очнулась, но не хочет оставлять радиста.

— Она не ранена?

— Кажется, ушибла спину. Она не говорит...

Я ничего не ответил и направился к главной двери, к той, которую мы не смогли открыть снаружи. Я подумал, что если стюардесса считает более важным уделить внимание одному из членов экипажа вместо того, чтобы позаботиться о пассажирах, которые находятся на ее попечении, то это ее дело. Однако все это выглядело очень странно, я имею в виду поведение стюардессы. Почти так же странно, как и тот факт, что, хотя неизбежная катастрофа была очевидна по меньшей мере за пятнадцать минут, ни один из десяти пассажиров не застегнул ремни, а стюардесса, радист и прилегший отдохнуть член экипажа были, видимо, застигнуты врасплох.

Круглая дверная ручка не поддавалась. Я подозвал Джекстроу, но даже наши совместные усилия не дали положительного эффекта. Очевидно, крепко заклинило. Если дверь, которую я заметил позади кабины управления, также не откроется, а находясь ближе к точке удара, она почти неизбежно должна была подвергнуться сжатию, то пассажиров придется эвакуировать через окно пилотской кабины, через которое проникли мы сами. Я подумал о радисте с его тяжелой травмой головы и мрачно спросил себя, каков же будет результат подобной эвакуации, если даже попытка поднять его с пола может оказаться фатальной.

Когда я повернулся к двери, путь мне неожиданно преградила какая-то фигура. Это был мой белокудрый и белоусый «полковник Дикси». Лицо у него было ярко-багровое, голубые, навыкате глаза смотрели беспокойно и раздраженно. Еще немного, и он перейдет ту черту, за которой будет не более чем статьей расхода в бухгалтерской книге какой-нибудь компании по страхованию жизни. Он и так уже стоит у самой черты.

— Что произошло? И что все это значит, черт побери? — По голосу и манере говорить он тоже напоминал карикатурного полковника Южных штатов. — Мы приземлились? Почему? Что нам здесь нужно? И что это за шум там, снаружи? И кто, скажите на милость, вы такой?

«Один из заправил большого бизнеса, — подумал я, — имеющий достаточно денег и власти, чтобы позволить себе роскошь изливать на других свой праведный гнев. Если у меня будут неприятности, нетрудно догадаться, откуда они на меня обрушатся. Правда, в данной ситуации у него есть некоторое оправдание: кто знает, как бы действовал я сам, если бы заснул в трансатлантическом лайнере, а проснулся среди льда и снега Бог весть где в обществе трех людей в меховой одежде, вооруженных защитными очками и масками».

— Вы потерпели аварию, — сухо ответил я. — Но по какой причине, черт возьми, я не знаю! А шум снаружи — это ледяная метель, бьющаяся о фюзеляж. Что до нас, то мы ученые, обслуживаем станцию, организованную в связи с Международным Геофизическим Годом. Она недалеко, всего в полумиле отсюда. И мы видели и слышали ваш самолет перед тем, как вы сели.

Я встал и хотел пройти мимо него, но он снова преградил мне путь.

— Минуту, если не возражаете. — Он произнес это еще более авторитетным тоном, и я невольно подивился силе руки, задержавшей меня. — Полагаю, мы имеем право знать...

— Позже! — Я оттолкнул его руку, а Джекстроу завершил дело, пихнув его в кресло. — Не путайтесь под ногами. У нас есть тяжелораненый, который нуждается в немедленной помощи и внимании. Сначала мы унесем его, а потом займемся вами. Держите дверь закрытой.

Теперь я уже обращался ко всем, но седовласый человек, бурля от гнева, заставил меня снова повернуться к нему:

— А вы... если вы не уйметесь и будете мешать, можете оставаться там, где вы есть! Если бы не мы, вы бы через два часа были трупом, твердым, как доска! Может, еще и будете!

Я направился по проходу, за мной шел Джекстроу. Молодой человек, лежащий на полу, кое-как поднялся, сел в кресло и усмехнулся мне, когда я проходил мимо.

— Как влиять на людей и делать их друзьями, — проговорил он, немного растягивая слова, но речь его была речью культурного человека. — Боюсь, что вы обидели нашего достойного друга.

— Думаю, что обидел. — Я улыбнулся, двинулся дальше, но обернулся. Эти большие и сильные руки могут быть нам очень полезны. — Как вы себя чувствуете?

— Довольно быстро прихожу в себя.

— Я тоже так думаю. Еще минуту назад вы выглядели намного хуже.

— Это еще не нокаут, — небрежно сказал он.

Я кивнул.

— Поэтому я и спросил.

— Рад быть полезным. — Он поднялся с кресла, оказавшись намного выше меня. Человек в кричаще-ярком галстуке и клетчатой куртке издал жалобный звук, похожий на тявканье ушибленного щенка.

— Осторожно, Джонни! Осторожно! — сказал он. Его низкий гнусавый голос и довольно неприятная манера произносить слова в нос отдавали каким-то привкусом Беркли. — У нас ведь есть свои обязательства, мальчик, великие обязательства. И если мы растянем сухожилия...

— Успокойся, Солли, — сказал гигант, ободряюще потрепав его по лысой голове. — Я только немного прогуляюсь, проветрю голову...

— Но сначала наденьте эту парку и штаны. — У меня не было времени считаться с причудами человека в кричащеяркой куртке. — Они вам пригодятся.

— Я не боюсь холода, дружище.

— Это не такой холод, как вы думаете, за этой дверью температура на 110 градусов ниже, чем в салоне.