Татьяна Бочарова - Старшая подруга [litres]

– А Уля где же? – В глазах ее была тревога. – Уля-то, наверное, тоже вымокла до нитки? Где она, куда делась?

Елена, когда они со Светкой зашли во двор, сказала старухе, что лодка перевернулась и девушки упали в воду.

– Ульяна скоро придет. Ей пришлось поехать в одно место. Думаю, там ей дали обсохнуть.

– Какое место? – В голосе Арсении все больше звучал страх. – Я ничего не пойму. Что стряслось?

Подошедшая Шура попыталась ее успокоить.

– Все в порядке, теть Арсения. Уля сейчас будет. Вы не волнуйтесь только.

Но Арсения, казалось, не слушала ее. Руки ее мелко тряслись, взгляд остановился и стал стеклянным.

– Что я ей скажу? – шепотом проговорила Шура, косясь на Елену. – Что делать теперь?

– Отвлеки ее, – сказала Елена. – Я сейчас в полицию. Далеко она тут у вас?

– Близко. Минут десять ходу. Там, в поселке, за остановкой.

– Хорошо. – Елена поцеловала Светку. Ей ужасно не хотелось расставаться с дочкой ни на минуту, но не тащить же ее с собой в полицию. – Сиди тут. Из дома ни на шаг. Лучше всего под одеяло залезь и грейся. Шура тебе даст одеяло. Да, Шура?

Девушка согласно кивнула.

– Ма, – сонно пробормотала Светка. – Я с тобой. – Глаза ее слипались.

– Сиди дома, я сказала. – Елена ласково щелкнула ее по носу.

– Пойдемте. – Шура одной рукой подхватила за локоть Светку, другой Арсению и повела их в дом.

Елена вышла за калитку. Дождь почти совсем кончился, из-за серых туч выглянуло бледное осеннее солнышко. Она поплотнее запахнула старую болоньевую куртку, которую дала ей Арсения, и пошла по все той же дорожке к центральной улице. Пройдя почти пятьдесят метров, она вспомнила, что так и не позвонила Игорю. Хотела вернуться, но передумала и махнула рукой. Наверняка мобильный промок и вырубился. Неизвестно, включится ли вообще. «Из полиции позвоню», – решила Елена и прибавила шагу.

В отличие от московского МВД местный полицейский пункт располагался в стареньком и убогом одноэтажном здании. У дверей во дворике стоял знакомый Елене «уазик». Она зашла в коридор. Он был пуст. Елена поискала глазами дежурного, но никого не было. Тут до нее донесся голос лейтенанта:

– Ты меня не жалоби! Знаем мы вас, аферисток. Ты правду отвечай.

Елена поспешно бросилась по коридору и толкнула дверь, из-за которой слышался голос. Лейтенант сидел за столом. Напротив на стуле – Ульяна. Влажные светлые волосы ее были распущены по плечам. На ней был мужской грубый свитер, слишком большой для нее, и такие же огромные шаровары. При скрипе двери она обернулась. Ее холодные серые глаза без очков близоруко сощурились.

– Вот и вы! – обрадовался лейтенант. – Присаживайтесь. Я тут с Москвой связался. Много интересного мне порассказали. Ох, много. – Он покачал головой и укоризненно взглянул на Ульяну.

Елена села на соседний стул.

– Значит, она украла вашу дочь. Увезла, так сказать, из-под носу. Так?

– Так. Но…

– Никаких «но», – перебил парень. – Будет отвечать по всей строгости закона. Тем более наша, льговская. Посидит, подумает о жизни. О том, как чужие сумки тырить.

Елена кинула взгляд на Ульяну. Лицо той было непроницаемым. На губах пренебрежительная усмешка.

– Послушайте, – как можно мягче обратилась Елена к лейтенанту. – Я все понимаю. Она виновата. Но есть смягчающие обстоятельства. Я… я знала мать Ульяны. – Елена облизала пересохшие губы.

Лейтенант молчал, глядя на нее с ожиданием. Ободренная его благосклонностью, она продолжила:

– Мать Ульяны, Женя, попала в тяжелое положение. Ей было сложно справиться с ребенком. Отец девочки погиб. Рядом была только я. Я должна была помочь подруге. Как старшая, как более опытная. Но… я не сделала этого. Вместо этого я уговорила Женю написать отказ от ребенка. Требовала, настаивала. Подкупила санитарку.

– Ну положим, – не слишком уверенно произнес парень. – Вы что же, хотите сказать, что Золотова заслужила право вам мстить? Убить вашу дочь?

– Нет, я не это хочу сказать. – У Елены привычно заломило затылок. – Я… просто… Ульяну можно понять.

– Да вы что говорите?? – Парень аж вскочил. – Понять того, кто хотел убить? А каково было беременной девчонке, у которой она стащила сумку? А? Каково, я спрашиваю?

– …Он прав.

Елена вздрогнула и обернулась к Ульяне:

– Перестань. Зачем ты?

– Говорю вам, он прав. Я сама себе противна. – Ульяна закусила губу. – Это все Колька. Чтоб его… зачем ушел? Зачем оставил нас с Арсенией? С ним я бы никогда не стала такой. Пустой. Злой. Следила за вами. За всей вашей семьей. Плела паутину, точно паук. Глупо. Разве это что-нибудь изменило бы? Мама… она умерла в прошлом году…

– Женя умерла? – Елена охнула и закрыла лицо руками.

– Да. Болела долго. Я ездила к ней. Помогала, как могла.

Елена кивнула.

– Значит, ты нашла ее?

– Да. Это было несложно. Она рассказала мне о вас. Но я… сначала я не испытывала такой ненависти. Это случилось потом. Не знаю отчего. Может, я устала просто. Слишком устала… мне стало казаться, что вы всему виной. И того, что Кольки нет, и мамы тоже…

– Колька – это твой парень? – осторожно спросила Елена.

– Да. И сын Арсении. Он погиб пять лет назад. Угорел от газа.

– Господи. Вот отчего она такая. – Елена смахнула с глаз слезы.

– Поэтому, да.

– Скажи, почему ты не дала Свете утонуть? Почему вытащила?

– Потому что… не знаю почему. – Ульяна упрямо тряхнула головой. – Просто подумала, что мне не нужна будет такая жизнь. Лучше уж в тюрьме.

– Это точно, – вставил свое слово лейтенант. – Чистосердечное признание смягчает наказание. На свободу, как говорится, с чистой совестью.

– Не надо ее в тюрьму, – попросила Елена.

– Надо. Жалко, а надо. Вы мне вот показания запишите. Все подробненько. А она пока в изоляторе посидит. До суда.

Елена кивнула и опустила голову. Полицейский пододвинул к ней листок и ручку.

– Пишите. Все опишите подробно. С самого начала. А ты поднимайся, – обратился он к Ульяне.

Та встала. Взгляды их с Еленой пересеклись. Перед глазами у Елены вдруг отчетливо возникла картинка: крошечный, красный от крика младенец на байковом одеяле, ножки спеленуты бинтами, ручки судорожно хватают воздух. Чего бы она сейчас не отдала за то, чтобы повернуть время вспять! Чтобы уберечь подругу от ужасной ошибки, от жестокости, которая, точно семя, брошенное в землю, прорастает сквозь годы, дает всходы, буйно колосится и плодоносит…

– Уля, послушай, я не оставлю тебя. Буду бороться. Добьюсь, чтобы наказание максимально смягчили. Мы со Светой будем навещать тебя. Клянусь. – Елена невольно прижала руки к груди, словно в молитве.

– Не надо клятв, – спокойно, но твердо проговорила Ульяна. – Я и так верю. Я буду ждать. Прощайте.

– Прощай.