Мария Воронова - Жертва первой ошибки

Сказано – сделано.

Федор позвонил и назначил свидание возле метро «Площадь Восстания», куда приехал на своей машине. Не хотел, но в последний момент купил все-таки цветы, снисходительно подумав, пусть у девушки останется приятное воспоминание, ладно уж. Не часто ее приглашают такие великолепные самцы, как он.

Девушка пришла без опоздания. В простом пестром платьице и с учительским пучком на затылке она выглядела совсем невзрачной, но Федор мгновенно выхватил ее взглядом из толпы, и тогда сердце екнуло и быстро заколотилось.

Федору не хотелось, чтобы его видели с женщиной на улице, поэтому он быстро посадил девушку в машину и тронулся в путь, сам не зная, куда.

Девушка ничего не спросила, Федор ехал и ехал, пока они не оказались на Петергофском шоссе.

– Раз уж мы сюда заехали, давайте махнем до залива, посмотрим закат, – предложил он.

– Хорошо.

– А вам не страшно в машине с незнакомым человеком?

Девушка пожала плечами:

– Почему незнакомым? Вы же прокурор.

– Это я так сказал.

– А я проверила.

– Правда? – губы Федора расползлись в улыбке. – А я вот о вас ничего не знаю, даже имени.

Девушка сказала, что ее зовут Глаша. После мединститута она три года отработала хирургом в городе Луга, а теперь поступила в аспирантуру. Федор прикинул, что ей должно подходить к тридцати, но выглядела она много моложе. Может, из-за отсутствия косметики, а может, от строгого взгляда. Хотя строгий взгляд должен старить? Наверное…

Немного не доезжая до Петергофа, они съехали по грунтовой дороге к заливу. Девушка сняла босоножки и пошла в воду.

Федор смотрел ей вслед. Она заходила все дальше и дальше, но вода все была ей по щиколотку. На этом берегу Финского залива вообще мелко.

На каменистом берегу прибой водорослями нарисовал изумрудно-зеленую каемку. Она пахла йодом.

Свет угасал, и гладь залива тускло переливалась богатыми красками заходящего солнца, а Глаша вдалеке казалась бесплотной тенью.

Федор помахал ей, и она побрела назад.

Потом он поддерживал ее, пока она болтала то одной, то второй ногой – сушила ступни, прежде чем сунуть в босоножки.

Обувшись, Глаша вернулась к машине.

– Поедем?

Странное чувство вдруг овладело Федором. Он не верил ни в какую мистику, и в предчувствия особенно, но, когда открывал перед Глашей дверь, его словно электрическим разрядом пронзило знание, что в этой девушке заключается его будущее. Он будто наяву увидел, как через десять лет они на этом же самом месте садятся в машину, так же понимая друг друга почти без слов, сзади сидят двое ребятишек…

Видение оказалось таким ярким, что Федор, сев за руль, чуть не увидел в зеркале заднего вида две белокурые головки. Почему белокурые? Он – брюнет, Глаша – темно-русая…

– Я ведь женат, Глаша, – сказал он.

Она улыбнулась, показав глазами на его широкое обручальное кольцо:

– Я вижу.

– И не смогу развестись.

– Мы видимся второй раз в жизни, да я и не спрашивала о ваших жизненных планах.

– Вот так, Глашенька… А вы замужем?

– Нет, и пока не собираюсь.

– Да? А почему?

Она пожала плечами.

Федор чуть сбросил газ. Они уже въехали в черту города, и совсем скоро за серой громадой кораблестроительного института, похожего на лайнер, покажется Глашин дом.

Расставаться с девушкой не хотелось, и вообще казалось абсурдным покидать свое родное, теплое…

– И все же? – спросил он, кажется, довольно сварливо.

– Как сказать… Много работы.

– Некогда, что ли?

– Получается так. Не хочу хвастаться, но старшие товарищи говорят, что я могу многого добиться, а в хирургии для этого требуется вся жизнь. Ни на что другое уже не остается.

Федор повернул на Глашину улицу.

– Вы помните? – удивилась девушка.

– Конечно! Слушайте, Глаша, а зачем же вы выбрали такую профессию?

– Какую?

– Мужскую.

– Мне было интересно.

– И вы сознательно пожертвовали семейным счастьем, что ли?

Глаша снова засмеялась:

– Особого выбора у меня, можно сказать, и не было.

– Почему?

– Я как-то не пользовалась успехом у молодых людей.

Федор хотел сказать какой-нибудь дежурный комплимент, но промолчал.

Проехав мимо двора, где на детской площадке гомонила компания подростков, он остановил машину возле парадной девушки.

– Ну вот, Глашенька, приехали… Так не хочется вас отпускать.

– Да?

– Да. Посидим немножко?

– Хорошо.

Федор взял ее руку в свои. Маленькая крепкая кисть с коротко обрезанными ногтями без всякого лака, на тыльной стороне кожа немного шершавая.

– Я все время о вас думал.

– И я.

– Правда?

Глаша кивнула.

– Так давайте снова увидимся?

Глаша улыбнулась:

– Федор, я согласилась встретиться с вами, только чтобы понять, что вы просто посторонний мужик из самолета, и все.

– И я ровно для того же самого.

– И как?

Федор отрицательно покачал головой.

– Аналогично. Поэтому лучше не надо. Это как рак, лучше вырезать на ранней стадии.

Федор выпустил ее руку, быстро вышел из машины и помог Глаше.

– До квартиры провожу?

Она кивнула.

В парадной снова было пусто, темно и гулко. Кнопку вызова лифта дочерна оплавила чья-то услужливая рука, а о том, что там внутри, Федор не хотел даже думать, поэтому они с Глашей стали подниматься по лестнице.

– Как не хочется расставаться с вами, Глаша, – сказал он в спину девушке.

– Мне тоже, но надо перетерпеть.

– Надо.

Она остановилась возле своей двери и обернулась к Федору. Ключи из сумки не доставала.

– Вы боитесь, что я войду у вас на плечах?

– Что?

– Втолкну вас в квартиру, когда вы откроете.

– Ах это… Нет, я боюсь, что сама позову вас к себе.

– А вы?

– Не позову.

– Понятно. Что ж, давайте прощаться.

Глаша улыбнулась, и Федор затосковал.

– Так странно. Никогда не верил в любовь с первого взгляда…

– Я тоже.

– Все, ухожу.

Федор хотел поцеловать ей руку, взял, поднес к губам. От пальцев чуть слышно пахло какой-то химией, и это неожиданно остро напомнило ему детство.

Он приложил мягкую ладонь к своей щеке, Глаша шагнула ближе, и через секунду они уже целовались.

Федор отступил первый. Еле выговорил:

– Прощайте, Глаша, – и быстро, не оглядываясь, спустился вниз.

В машине он долго сидел, не мог прийти в себя. Думал, что сейчас Глаша увидит в окно, что он не уезжает, и спустится к нему, и не понимал, ждет этого или боится.

Она забыла цветы. Федор положил их на поребрик и уехал.

Федор был умный человек и не позволял подростковым эмоциям захватить свой разум только на том основании, что они опоздали лет на тридцать. Он слишком многого добился, чтобы теперь пустить все под откос ради… Да и черт его знает, ради чего, ведь смешно говорить о любви к женщине, которую видел два раза в жизни! Да, Глаша умненькая, милая, серьезная девушка, но это просто так совпало, что в момент, когда он сел рядом с нею в самолете, его настигла гормональная буря. Многие мужики в его года творят черт знает что, потому что принимают начало старения за великие чувства, но он такой ошибки не допустит, а будет угасать как мужчина, спокойно и с достоинством.