Александр Серый - Белая кошка в темной комнате

Никифоров достал сигарету и закурил. Лицо его отражало внутреннее волнение, ибо цепь событий подходила к развязке.

— Интересно, что, поскольку эпизод с недостачей лекарств в 1983 году замяли, вспоминать об этом было не в интересах работников больницы: в ходе следствия о нем никто не проговорился. Гвоздкову по нему коллеги, естественно, не беспокоили. Теперь хочу высказать некоторые предположения. Монину кто-то предупредил об опасности и дал понять, что «заложить» ее могла только Гвоздкова. Вы не догадываетесь кто?

Что-то в интонации Никифорова насторожило Широкова, но он не подал вида и отрицательно замотал головой.

— Энгольд! — провозгласил майор. — Прикиньте: Энгольд 15 марта вынуждена была «засветить» Монину, чтобы не иметь неприятностей с ОБХСС. С другой стороны, услышав переданный сегодня Станиславу разговор Мониной с неизвестным абонентом, она тогда испугалась, что Виктория имеет в виду именно ее саму — Энгольд. Зная, как никто другой, монинский характер, Римма Францевна в панике, наверняка, решила отвести от себя возможную месть Викиных дружков. Вот она и постаралась убедить Монину, что Гвоздкова — виновница всех ее бед. Сделать это было нетрудно, учитывая неприязненные отношения между бывшими подругами. Энгольд же и предупредила под каким-то подходящим соусом, что Викторией интересуется милиция. «Хвост» за Мониной тянулся приличный — лет на десять лагерей. И она решила действовать, одновременно отомстив Гвоздковой.

— Вот черт! — вырвалось у Станислава. Он угрюмо стукнул кулаком себя по колену. — Что у Вас есть по отъезду Мониной?

Майор взял новую бумагу, заглянул в нее и сообщил:

— К сожалению, из-за нехватки сил наблюдение вели с 17 марта только за Сомовым. До 20 марта его контактов с Мониной не зарегистрировано. А 20 марта он утром ушел от «хвоста». Тогда же, после обеда, ушла с работы Монина. Есть показания соседей, видевших ее, выходящей около 15 часов из своей квартиры с большим чемоданом. Ну, а по опознанию трупа и прочему, с этим связанному, я вам поведал сегодня правильно.

— Выходит, Сомов с Мониной заранее запланировали убийство и подмену? — спросил Свешников.

— Вероятно, — согласился Свешников. — Я думаю, выглядело это примерно так: сообщники сели в одно купе. От Гвоздкова Монина знала номер вагона и место Риты. Ночью под каким-то предлогом она вызвала бывшую подругу в тамбур. Там уже ждал Сомов. Он придушил Риту, Монина переоделась в одежду убитой, облачив труп в свою, надела на палец жертве свое кольцо и сунула в карман профсоюзный билет. Потом тело сбросили на полотно между вагонами, Монина вернулась в купе, где ехала Гвоздкова и улеглась спать на ее место, а Сомов вернулся в свое купе.

— Первое! — не выдержал Игорь. — У них не было гарантии, что выброшенное тело изуродуется до неузнаваемости. А если бы они били по лицу в тамбуре, то должна была остаться кровь. Но, насколько я понимаю, следов таких найдено не было.

— Не было, — согласился Никифоров. — Но я припоминаю случай, когда в похожей ситуации убитого опустили за ноги в проем между вагонами и некоторое время тащили головой по полотну. Или, например, нога жертвы могла запутаться в тормозных шлангах, и тело тащилось аналогичным образом с тем же результатом.

— А волосы? — неожиданно вспомнил Широков. — Волосы-то у Мониной были длинные, а у Гвоздковой — короткие?

— В том-то и дело, что по имеющимся в деле показаниям сослуживцев, Монина явилась 20-го на работу с новой, короткой прической! — парировал майор.

— И все-таки, очень рискованное предприятие, — возразил Широков. — Монина должна была подумать, что после обнаружения «трупа», у милиции могут возникнуть вопросы к бывшей близкой подруге убитой, тогда обман раскроется.

— Конечно, она это предусмотрела, — с горечью заметил майор. — Вы когда-нибудь слышали, чтобы для допроса второстепенного свидетеля, каким представала в нашей ситуации перед следствием Гвоздкова, его лично вызывали за тридевять земель или хотя бы посылали к нему специально следователя? Как Вы знаете не хуже меня, в таких случаях отправляется отдельное поручение местным органам: произвести допрос по таким-то вопросам. Такое поручение наши к вам отправили, взамен получили добросовестный протокол допроса «Гвоздковой» по всей форме. Кому пришло бы в голову сверять подписи?

— Еще вопрос! — заявил Игорь. — Монину могли разоблачить утром соседи по купе — ведь как бы ни похожа она была на Гвоздкову, все же не сестры-близнецы!

— А почему ты решил, что Монина дожидалась утра? Она могла сойти на промежуточной станции, пока соседи еще не проснулись.

— Но тогда это заметила бы проводница: они обычно знают, кто и где из пассажиров выходит!

— Не обязательно. Кстати, есть более надежный вариант — мне он только что пришел в голову. Монина могла «спать», например, до самой Москвы, отвернувшись к стене. Тем более — на верхней полке. А при подъезде к столице все собираются, готовятся и не больно-то интересуются делами соседей. Да мало ли еще способов для предприимчивой особы!

— И все же это слишком рискованно, — продолжая сомневаться, сказал Свешников.

— Да, рискованно, но и расчетливо! Один ход со звонком по поводу исчезновения женщины в линейное отделение — и события пошли в нужном преступникам направлении! А если бы не он, искали бы сначала поезд, где ехала погибшая, потом опрашивали всех проводников этого поезда для определения вагона, в котором она ехала… Тогда, глядишь, всплыла бы еще одна женщина, похожая на убитую — и все приготовления и ухищрения летят к чертям!

Широков, вдруг, спросил у майора, почему никого не заинтересовала личность звонившего. Ведь в сочетании с фактом обнаружения трупа это могло насторожить.

— Эх, милый мой, — воскликнул Никифоров, — сам же знаешь, сколько доброжелательных сообщений поступает в дежурные части! Тем более, тот назвался пассажиром того же поезда. Дежурный где-то на бумажке чирканул. Вспомнил, когда получили телетайп о трупе женщины. Не будешь же сам себя дураком выставлять: кто звонил — не знаю, когда звонил — время не записал, подробности — так не спросил подробности у звонившего. Вот и сочинили для правдоподобия: «по поступившим от граждан сведениям…»

— Вот это женщина! Хотел бы я на нее посмотреть! — воскликнул Свешников.

— Посмотришь, коль повезет! — недовольно буркнул Широков.

— А дальше — просто, — подытожил свои умозаключения Никифоров. — Саржина племянницу столько времени не видела, сомнений у нее не возникало. Монина прижилась у тетки, вошла в доверие. Перед смертью добрая тетя оставила племяннице карту и проинструктировала о приезде «гостя». Та сообщила обо всем Сомову, с которым, вероятно, все это время поддерживала связь.