Ольга Карпович - Неуловимая наследница [litres]

– Эй, вы кто? Пустите! – выкрикнула она, наконец опомнившись.

И тот, что держал справа, зажал ей рот широкой ладонью. Зря он это сделал, честно говоря. Еще секунду назад Оля не воспринимала происходящее всерьез, даже испугаться пока не успела. Слишком уж все было буднично и быстро. Но теперь, когда чужая лапища давила ей на губы, мешая дышать, перед глазами мгновенно всплыло багровеющее лицо Саши, бессильно скребущие пол пальцы, глаза, выкаченные из орбит, предсмертный хрип. Сознание заволокло ужасом, окружающий мир завертелся вокруг в бешеном хороводе. А тело, тренированное, спортивное тело, утратив контроль со стороны мозга, начало действовать само. Выкрутилось, вывернулось, заехало локтем одному из напавших в солнечное сплетение, другого изо всех сил треснуло ботинком по голени. Почуяв, что хватка ослабла, рванулось изо всех сил, кинулось прочь.

Оля, задыхаясь, пролетела через топорщившиеся голыми ветками кусты, прижимая к боку сумку. Слава богу, она не осталась у этих уродов, ведь там кукла, кукла Саша, которую она до сих пор, как маленькая, возила с собой на все соревнования, сколько бы ни насмешничали девчонки из команды. Глотнув морозного воздуха, она едва успела ощутить эйфорию: «Вырвалась! Вырвалась!» Как вдруг сзади что-то глухо бухнуло, и правое плечо прострелило болью. Оно мгновенно стало горячим и тяжелым, потянуло к земле. Оля споткнулась, упала на одно колено, с изумлением глядя на оседающие на снегу алые капли. Тут же снова поднялась на ноги, слыша, как топают за спиной нагоняющие ее преследователи. Выскочила на дорожку, уже понимая, что ее сейчас настигнут, схватят – и никто не поможет, не спасет. И неожиданно заметила идущую через сквер компанию. Каким чудом их сюда занесло?

– Помогите! – из последних сил выкрикнула она. – Помогите, на меня напали!

Успела увидеть устремленные на нее изумленные глаза, испуганные лица, услышать, как удаляются, матерясь себе под нос, преследователи, как газует, срываясь с места, вишневая «девятка». А затем ослабевшие ноги подкосились, и она рухнула на снег.

– Значит, нападавших вы не рассмотрели? – спросил молодой скучающий милиционер.

Он сидел на продавленном больничном стуле возле Олиной кровати и, уложив на колченогую тумбочку официальный бланк, что-то быстро писал в нем, иногда останавливаясь и принимаясь щелкать пальцами, видимо, в поисках точной формулировки.

– Нет, – покачала головой Оля.

Забинтованное плечо от этого движения заныло, и она поморщилась.

– Уже начинало темнеть, там фонари не горели. И потом, все произошло очень быстро. У одного, кажется, была кожаная куртка, коричневая. А второй был в синем спортивном костюме.

– Вы ее лучше спросите, чего ее понесло через сквер в такое время, – встряла мама Люда, расхаживавшая между больничными койками.

Пациентов в палате было четверо, и все они и без того недовольно шипели на Олю, к которой каждый день являлись то Витька, то тренер Василий. Машка так и вообще поселилась бы в палате, если бы Оля едва не силой не вытолкала ее наконец домой. А теперь, когда пришел милиционер, да еще вместе с матерью, негодование соседок достигло апогея. Дородная дама в халате с розами даже ради приличия голоса не понижала, ворча, что к этой нахалке малолетней ходят и ходят, житья от нее нет.

– Я уже говорила, почему пошла через сквер, – неприязненно покосилась на мать Оля.

«Лучше бы она не приходила, честное слово! Только пилит и пилит: «Вечно вляпываешься в истории. Не можешь жить, как все нормальные люди. Одни проблемы от тебя».

– Было холодно, я только что приехала с соревнований, устала. Мне хотелось домой, а так было быстрее.

– Это все частности. Отношения к делу не имеют, – буркнул милиционер.

Вид у него был тоскливый. Наверное, понимал, что найти двоих хмырей по приметам – кожаная куртка, синий спортивный костюм и вишневая «девятка» будет нереально. И заранее предчувствовал, что дело превратится в очередной «висяк» для отдела.

– И номера машины вы тоже не разглядели?

– Нет.

– А есть у вас соображения, почему на вас напали? Кто были эти люди? Чего они от вас хотели?

– Известно чего, – снова вклинилась мама Люда. – Ограбить хотели. Куртка у нее импортная, дорогая, сумка тоже. Ходит разодетая, как принцесса, дразнит гусей. Народ сейчас сами видите, как живет… Нищета… На что только не пойдешь от отчаяния.

– Вы могли бы не мешать следствию? – не выдержав, огрызнулся в ее сторону милиционер. – На оружие и автомобиль этим отчаявшимся нищим, как мы видим, хватило.

И Оля даже хихикнула от такой неожиданной поддержки. Хотя на самом деле, конечно, веселиться ни малейшего повода не было. Огнестрельная рана плеча, да еще и правого, означала, что грядущую олимпиаду она точно пропускает. А по смущенному расстроенному виду Василия Андреевича, по неубедительному лепету девчонок из сборной, по Машке, в честных глазах которой плескалась неподдельная боль за подругу, можно было сделать вывод, что и продолжение ее спортивной карьеры в принципе теперь под большим вопросом. От этих мыслей наползала засасывающая чернота, и Оля старалась гнать их подальше, твердя себе, что еще ничего не понятно, нужно дождаться официальных прогнозов врачей. И все же, что она будет делать, если то единственное, с чем связаны были все ее надежды, все планы на дальнейшую жизнь, станет для нее закрыто? В голове, как назло, сами собой всплывали слова серого Ивана Ильича: «Что вы будете делать, когда спортивная карьера окончится?» И мучило подозрение, уж не приложил ли этот деятель руку к тому, чтобы она закончилась прямо в тот же день. Это, конечно, было сомнительно, вряд ли Оля представляла такую уж ценность как потенциальный сотрудник. И все-таки неужели совпадение?

– Спасибо за ответы. Прочтите, пожалуйста, и подпишите.

Милиционер протянул ей протокол. Ольга пробежала глазами его мелкий аккуратный почерк, левой рукой кое-как поставила подпись. А затем, указав милиционеру глазами на маму Люду, попросила со значением:

– Вы не проводите мою маму до метро?

При мысли, что она сейчас останется с матерью наедине и та примется с новой силой укорять ее в случившемся, Оле делалось дурно. Милиционер, кажется, понял, посмотрел на нее с сочувствием и обратился к матери:

– В самом деле. Пойдемте.

– Но я еще хотела… – запротивилась та.

– Не будем утомлять больную, – настоял на своем милиционер, подхватил мать под руку и вывел из палаты.

А через несколько минут, когда до окончания часов посещений оставалось всего ничего, к Оле неожиданно явился еще один гость. Сунулся в палату, сказал:

– Простите, я к Котовой.

Дама в розах аж зашлась от возмущения: