Ю Несбё - Королевство

Я пожал плечами:

– Да много где. Если кто-то едет оттуда, прошу прихватить.

– Прикольная коробочка, – он вернул ее мне, – а сам ты в Штатах не бывал?

– Не-а.

– Я еще все хотел тебя спросить: почему ты кладешь снюс под нижнюю губу?

– The American way [3] По-американски (англ.) . , – ответил я, – папа так делал. Он говорил, что под верхнюю губу снюс кладут только шведы, а каждому известно, что во время войны шведы в штаны наложили.

Эрик Нерелл засмеялся, отчего верхняя губа у него оттопырилась еще сильнее.

– Ну и телочку братец твой отхватил.

Я не ответил.

– И по-норвежски она так шпарит, что аж страшно.

– Ты что, разговаривал с ней?

– Спросил только, танцует ли она.

– Спросил, танцует ли она? С какой стати?

Эрик пожал плечами:

– Да она на балерину похожа. На такую фарфоровую – разве нет? И родом с Барбадоса. Калипсо, все дела… Как уж этот танец называется? Вспомнил – сока!

Видать, лицо у меня сделалось такое, что он заржал:

– Да ладно тебе, Рой, расслабься! Она не обиделась, сказала даже, что попозже нас научит. Ты видал, как соку танцуют? Сплошной секс!

– Ладно. – Я решил, что совет полезный. Надо и впрямь расслабиться.

Эрик отхлебнул пива и тихо рыгнул в кулак. Вот что брак с людьми творит.

– Не знаешь, сейчас камнепады в Хукене часто бывают?

– Без понятия, – ответил я, – а ты почему спрашиваешь?

– Тебе никто не сказал, что ли?

– О чем не сказал? – На меня дохнуло холодом, будто сквозь потемневшие оконные рамы в дом просочился ветер.

– Ленсман собирается запустить к стене дрона и рассмотреть получше. И если там все безопасно, то спустимся по веревке к обломкам. Пару лет назад я бы и глазом не моргнул, но сейчас Гру вот-вот родит, это наш первенец, так что я пас.

Нет, это не просто холодный сквозняк. Это ведро ледяной воды мне на голову. Обломки. «Кадиллак». Он там восемнадцать лет пролежал. Я покачал головой:

– Со стороны-то оно, может, все как надо, но я слыхал, там и камнепады случаются. Причем то и дело.

Эрик вроде посмотрел на меня – и вроде как задумчиво. Не знаю уж, о чем он там думал – о камнепадах или правду ли я говорю, а может, обо всем сразу. Он ведь слыхал, что случилось, когда из Хукена доставали тела мамы с папой. Тогда вниз спустились двое альпинистов из службы спасения в горах и положили тела на носилки – носилки ударялись о скалу, но выдержали, все обошлось. Несчастье случилось, когда они сами вверх полезли. Тот, кто полез первым, расшатал камень, он упал вниз и раздробил плечевой сустав второму – тому, кто страховал. Мы с Карлом стояли на Козьем повороте, за врачами из скорой помощи, спасателями и ленсманом, и лучше всего мне запомнились крики. Самого альпиниста я не видел, а крики его в чистом, тихом вечернем воздухе слышно было хорошо. Медленные, размеренные, даже словно бы тихие по сравнению с болью, они отскакивали, пружиня, от скал там, внизу, похожие на деловитое карканье воронов.

– Охренеть, это ж он речь говорит! – ахнул Эрик.

В гостиной послышался голос Карла, и народ потянулся туда. Я нашел себе местечко в дверях. Хотя Карл был на голову выше остальных, он все равно встал на стул.

– Дорогие, дорогие друзья! – громко проговорил он. – Как же круто вас всех снова видеть. Пятнадцать лет… – Он умолк, чтоб все мы оценили услышанное. – Большинство из вас видели друг дружку каждый день, поэтому вы не замечали, как постепенно меняетесь. Как мы постарели. И скажу раз и навсегда: глядя на вас, ребята… – он перевел дыхание и весело оглядел собравшихся, – я понимаю, что сохранился намного лучше.

Смех и громкие возмущенные выкрики.

– Да-да! – заявил Карл. – И это вдвойне странно, если учесть, что я тут единственный, за чью внешность вообще стоило опасаться.

Снова смех, свист и выкрики. Кто-то попытался стащить его со стула.

– Но, – какая-то добрая душа помогла Карлу устоять на стуле, – с женщинами дело обстоит иначе. Сейчас вы намного краше, чем были.

Женщины ликуют и хлопают.

Мужской голос:

– Даже не думай, Карл!

Я обернулся и поискал глазами Мари – это вышло как-то машинально, по старой привычке. Шеннон уселась на кухонную стойку – иначе ей было не видно. Сидела она, чуть ссутулившись. Стоявший возле холодильника Эрик Нерелл внимательно разглядывал ее. Я вышел из гостиной, поднялся по лестнице в нашу детскую, прикрыл дверь и забрался на верхнюю койку. Благодаря печной трубе голос Карла здесь был прекрасно слышен. Некоторых слов я не разобрал, но общий смысл понял. Потом кто-то назвал мое имя. И все стихло.

Мужской голос:

– Да он, поди, в сортир пошел.

Смех.

Кто-то окликнул Шеннон. Я услышал ее низкий грудной голос. Воробушек с совиным клекотом. Несколько слов, а затем – вежливые хлопки.

Глядя в потолок, я отхлебнул пива. И закрыл глаза.

Когда я их снова открыл, было почти совсем тихо.

И я понял, что весь праздник продрых, а последние гости уже разъезжаются. Они рассаживались по машинам и заводили двигатели, под колесами шуршал гравий, и, когда автомобиль доезжал до Козьего поворота, на шторах плясал красный отсвет.

После все стихло. С кухни доносилось лишь шарканье ног и тихие голоса. Голоса взрослых, которые обсуждали повседневные заботы, переговаривались о мелочах. Под такие звуки я засыпал ребенком. Надежные. Надежность, которая, как тебе кажется, никуда не денется, такая правильная и неизменная.

Мне что-то приснилось. Машина, которая на секунду зависает в воздухе, словно вот-вот улетит прямо в космос. Но сила тяжести побеждает, и машина – ее передняя часть, капот, – медленно кренится вниз. В темноту. В Хукен. Раздается крик. Это кричит не папа. И не мама. И не альпинист. Это мой крик.

Из-за двери донеслось хихиканье. Шеннон.

– Нет! – прошептала она.

– Рою нравится. Я тебе сейчас покажу, как у нас все было устроено. – Это уже Карл, он явно хорошенько принял на грудь.

Я окаменел, хотя и понимал, что он не об этом. Как у нас на самом деле все было устроено, он ей показывать не станет.

Дверь открылась.

– Дрыхнешь, братишка?

В нос мне ударил запах перегара.

– Да, – ответил я.

– Пойдем, – шепнула Шеннон, но кровать качнулась – это Карл повалился на нижнюю койку и потянул за собой Шеннон.

– Нам тебя на празднике не хватало, – сказал Карл.

– Прости, – извинился я, – я решил отдохнуть чуток и заснул.

– Круто! Эти дрочилы там орали как резаные, а ты взял и отрубился.

– Да. – Другого ответа у меня не нашлось.

– Дрочилы – это кто? – спросила Шеннон.

– Шумные придурки с примитивными развлечениями, – пробормотал Карл, – они еще любят американские тачки и трейлеры, – он шумно отхлебнул чего-то из бутылки, – но те, кто сегодня к нам приходил, таким больше не занимаются – их телки им не разрешают. Впрочем, есть и продолжатели традиции – они обычно пасутся на заправке у Роя.