Марина Серова - Нокаут по наследству

— Конечно, — ответил Кузнецов. — Практически нарисовала схему проезда. Правда, сама этого не поняла. Она обронила такую фразу: «А до отеля еще дойти надо».

— Она сказала не «доехать», а «дойти», — догадалась я. — Значит, она не поедет, а пойдет. А до каких отелей можно добраться от ее дома пешком?

Кузнецов с победной улыбкой протянул мне свой телефон. На экране я увидела список отелей, которые находились недалеко от дома Бориса Семеновича.

— Отель «Грей» располагается ближе всего. Думаешь, не ошибемся?

— Думаю, что попробовать стоит, — заключил Кузнецов. — До остальных отелей действительно нужно ехать, а этот совсем рядом.

Миша неуверенно улыбнулся, словно мы с Андреем вдруг перешли на албанский язык.

— Неплохо смотритесь вместе, — заметил он. — И как я этого раньше не замечал?

Прихватив с собой стакан сока, я легла на кровать и попробовала расслабиться. Просто ни о чем не думать, глядя в одну точку. Не тут-то было. Прошедший день не отпускал. Въелся в мысли и отдавался болью в месте удара. На спине лежать было нельзя — мой пострадавший затылок начинал гневаться, и я попробовала уснуть, перевернувшись на бок.

Через несколько минут я поняла, что рано успокоилась. Почувствовала желание что-нибудь съесть. Села на край кровати, прислушалась. В квартире было тихо. Никто из моих соседей активности не проявлял. Стало быть, компанию мне никто не составит.

В принципе, сейчас я меньше всего хотела кого-то видеть.

В холодильнике нашелся кусок сыра, а на столе лежал купленный сегодня батон, который так никто и не распаковал. Кофе я сварила быстро и, соорудив бутерброд, выключила свет и вышла на балкон. Благо попасть на него можно было напрямую из кухни.

На балконе внезапно обнаружилась деревянная лестница. Она стояла в самом углу, сливаясь со стеной. Умостив на одной из ступенек тарелку и чашку, я облокотилась на перила и поглядела вниз. Несмотря на глубокую ночь, на дороге было полно машин, а по тротуарам прогуливались редкие полуночники. Прямо под балконом располагался козырек нашего подъезда. Вся его поверхность была усыпана листвой, прилетевшей с высоких кленов, высаженных вдоль стены дома.

Бабье лето. Москва. Тепло, порой очень даже. Такая красота вокруг!

Я сделала попытку разложить по полочкам все, что произошло за последние сутки. В деле, которым я занималась, все сначала было понятно и просто. Никакой опасности я не видела, о чем прямо заявила своей клиентке во время нашей первой встречи. А потом началось. Сначала за Инессой велась слежка, и вел ее, как оказалось, совсем не враг, а очень даже друг. Ну, хотя бы с этим разобрались. Далее на сцене появляется Клара Николаевна, соседка и хорошая знакомая покойного Семена Борисовича. Женщина имеет твердый характер и законную наследницу имущества своего соседа встречает не с распростертыми объятиями. Осторожность, подозрительность, тревога — все это источает Клара Николаевна. В ответ мы видим неуверенность и растерянность Инессы. С этим все ясно.

В следующий раз Клару Николаевну навестили я и Кузнецов. Наследницы с нами нет, она приболела. Осмотр квартиры Игнатьева подарил нам фото гражданской жены умершего Ларисы с сыном и женские вещи. Некоторые вещи Клара Николаевна опознает, их хозяйкой с ее слов оказывается та же Лариса, а некоторые она видит впервые. Предположительно их владелицей может быть сиделка Игнатьева — медсестра Марина.

Фото и чужие вещи мы забираем с собой.

Этим утром я и Кузнецов, определив место работы сиделки, отправляемся туда, чтобы вернуть ей забытое у пациента имущество, а также убедиться в том, что она не станет претендовать на то, что Игнатьев завещал Инессе. Марины на работе не оказывается. Ее начальница Юлия Тимофеевна сообщает о том, что Марину убили минувшей ночью в соседнем парке.

Сосед Марины рассказывает мне о том, что видел ее с каким-то мужчиной. Вот кто это?

Звонок от Клары Николаевны с просьбой о помощи. Она замечает, что в квартиру соседа пытается проникнуть взломщик. Безуспешно. И он решает, что ему в этом может помочь именно соседка. Почему? Почему он так решил? Кузнецов пытался уверить меня в том, что это был обыкновенный вор. Но поведение вора было каким-то… нелогичным. Почему же он рвался в квартиру Клары Николаевны? Не потому ли, что он знал, что она поможет ему открыть нужную дверь?

Если так, то кто мог знать о том, что у соседки есть доступ в квартиру Игнатьева?

Да все мы знали. Кузнецов, Миша, даже Владимир. Ему Инесса все выкладывает, вот такая любовь.

А еще есть сын Ларисы, с которым у Игнатьева были сложные отношения. И есть тот, кто убил Марину. Вот ее убийство может не иметь отношения к наследству. Но почему ее вещи мы обнаружили в квартире дяди Бори? И почему ее убили именно сейчас, когда появилась Инесса? Словно убийца старался добраться до нее раньше нас.

Мысли расползались в разные стороны.

За спиной послышались шаги. Обернувшись, я инстинктивно выбросила обе руки вперед. Удар был направлен в центр туловища того, кто подкрался ко мне сзади. Я целилась в солнечное сплетение.

— Миша!

Лохматый и злой Фрудберг хмуро рассматривал меня, стоявшую на балконе. Не знаю, что его разбудило. Очень хотелось надеяться, что не мои перемещения по кухне.

Он заметил тарелку и чашку на полке, прислоненной к стене лестницы.

— Ужинаешь?

— Угощайся.

— Кусок в горло не лезет.

Миша встал рядом, положил руки на перила. Потом стал меня рассматривать.

— Даже не знаю, — изрек он.

— Не торопись, — посоветовала я и прикурила сигарету.

Миша обернулся, всмотрелся в темноту спящей квартиры.

— Ты сегодня чуть не погибла, — понизив голос, произнес он. — Мне жаль. Опасная у тебя работа.

— Ну да, такое случается.

Он перевел взгляд на улицу.

— Вы сегодня легко вычислили отель, в котором найдете Ларису. Но у меня вопрос: а почему бы не узнать об этом у Клары Николаевны? — спросил он.

— Потому что я не хочу, чтобы она вмешалась в процесс, — ответила я. — Лучше будет, если поговорить с Ларисой получится без предварительного вмешательства соседки Игнатьева.

— А зачем с ней вообще говорить?

— Исключаем риски, — напомнила я. — Расчищаем дорогу Инессе. В свете последних событий… Миш, происходит какая-то ерунда. И скажу честно: я не могу разобраться, что к чему. Одно наслаивается на другое. Представь, что тебе дали картину какого-нибудь художника. Допустим, чей-то портрет. И сказали, что под этим портретом ты найдешь изображение пейзажа. Ты аккуратно снимаешь верхний слой краски, но тебя ждет сюрприз — под пейзажем спрятан натюрморт. И ты снова осторожно избавляешься от верхнего слоя.

— Короче, одно тянет за собой другое, а конца этому не видно, — понял Миша.