Александра Маринина - Безупречная репутация. Том 2 [litres]

Заметив приближающуюся Лиану, Настя подошла к ней.

– Как вы?.. А, ну да, вы же билет оформляли, – рассеянно произнесла Лиана. – Что-то случилось?

– Ничего. У меня к вам просьба. Я понимаю, что неуместная и несвоевременная, но мне важно кое-что узнать. Когда Константин придет в себя, вы не могли бы спросить у него, разговаривал ли он с кем-нибудь о деле Гнездилова до того, как начал писать свою книгу?

– С отцом, наверное. Он много с ним разговаривал о Леньке.

– А кроме отца? С кем-то посторонним, и обязательно до того, как написал книгу. Или примерно в то же время, когда писал.

– Это было очень давно…

– Я понимаю, – мягко сказала Настя. – Но это был очень важный разговор, и Константин вряд ли забыл его.

Лиана помолчала, и Настя заметила, как она сморгнула слезу.

– Хорошо, я спрошу. Когда он… или если…

Она беззвучно заплакала. Настя чувствовала себя садисткой, палачом, живодером, одним словом, отвратительно. Женщина в такой непростой ситуации, что ей не до вопросов какой-то Каменской. «Я не так спросила, – вдруг подумала она. – Не так сформулировала вопрос, не о том. Боже мой, какая же я нелепая тупица!»

Лиана уже достала паспорт и протягивала его проводнице.

– Проходите, пожалуйста, пятое купе, – тягуче пропела проводница.

– Погодите!

Лиана обернулась, посмотрела устало. Под заплаканными глазами темные круги.

– Что еще?

– Давайте отойдем на минутку, буквально два слова еще.

Лиана послушно шагнула в сторону, пропуская в вагон следующего пассажира с двумя большими чемоданами.

– Меня не интересует конкретно дело вашего родственника, – заговорила Настя. – Меня интересует то, что в книге Константина названо концепцией полярности. Мне важно знать, обсуждал ли Константин ее с кем-нибудь. Неважно, когда именно. Может быть, до написания книги, может быть, позже. Главное – обсуждал ли, и если обсуждал, то с кем именно. Спросите?

– Если будет возможность.

Иными словами, если Константин придет в себя. Если выйдет из комы. Если не умрет. Господи, как это ужасно! Какой ад творится в душе Лианы!

– Спасибо. Можно, я вам завтра позвоню, узнаю, как Константин?

– Звоните, – кивнула Лиана и вошла в вагон.

Настя посмотрела на часы: до отправления поезда еще пятнадцать минут. Она постояла несколько секунд, глядя, как Лиана появляется то в одном окне вагона, то в другом. Вот она посторонилась, пропуская провожающего, идущего к выходу. Вот подошла к своему купе, открыла дверь. Теперь остается только ждать. Неизвестно чего.

Она пошла по платформе навстречу потоку отъезжающих пассажиров. Настроение было – хуже некуда. Внезапно ее догнал зычный мужской голос, пролетевший над головами пассажиров:

– Анастасия! Анастасия!

Это ей кричат, что ли? Голос незнакомый. Наверное, зовут какую-то другую Анастасию, имя лет тридцать назад вдруг стало модным, чуть ли не каждая пятая молодая женщина теперь Настя.

На всякий случай она притормозила и обернулась.

– Анастасия! – продолжал взывать мужчина, пока не различимый в толпе. – Анастасия в белой куртке!

Ну, коль куртка белая, тогда это, пожалуй, к ней. Через пару секунд Настя увидела высокого мужчину средних лет с окладистой бородой и длинными густыми волосами, забранными на затылке в хвост. Бородач несся, как ураган, и еще раз выкрикнул ее имя.

– Вы меня зовете?

– Вы – Анастасия? – он перевел дыхание. – Вас девушка просила догнать.

– Какая девушка?

– Из третьего вагона. Она побежала за вами, споткнулась, упала и плачет. Я предложил помочь, спросил, кого надо догнать, ну и помчался.

Настя рванула назад, к третьему вагону, где совсем недавно оставила Лиану. Гнездилова стояла на платформе, согнувшись и потирая обтянутую брюками коленку.

– Вы сильно ушиблись? – сочувственно спросила Настя. – У проводников есть аптечка, давайте я…

– Не надо, пройдет. – Лиана поморщилась. – Я вспомнила. Не знаю, это то, о чем вы спрашивали, или нет. Мы с Костиком много говорили о его повести. Мне, конечно, интересно было обсуждать Гнездиловых… то есть персонажей, прототипами которых стали Гнездиловы… Про концепцию я не спрашивала, один раз только мы о ней заговорили, и Костик сказал, что, мол, видит, что мне это тоже не интересно, и вообще никому не интересно, и только один раз за все годы он встретил человека, который внимательно выслушал его теорию.

– Он сказал, кто это был? – нетерпеливо спросила Настя.

– Фамилию не называл, но упомянул, что этот человек был когда-то в их городе начальником чего-то…

Лиана переступила с ноги на ногу, охнула и сморщилась от боли.

– Начальником чего? Лиана, пожалуйста!

– Кажется, следственного управления. Да, точно, Костик рассказывал, что спросил у него про Ленькино дело, а потом они обсуждали эту полярность.

«Уважаемые пассажиры! До отправления поезда… остается пять минут. Просим провожающих покинуть вагоны», – разнеслось над платформами.

И снова Настя смотрела сквозь окна, как Лиана Гнездилова идет к своему купе. «Нет, не такая уж я тупица, – подумала она. – Правильно сделала, что приехала на вокзал. Если бы просто позвонила, как собиралась с самого начала, результат мог бы оказаться другим».

Она всегда нравилась ему, еще с тех пор, когда была просто Светой, а порой и Светиком: на праздничных собирушках отношения упрощались. Ее привел в их круг Виктор, которого никогда не называли Витькой или, упаси боже, Витьком. Уж больно серьезен был этот недавний выпускник юрфака. Гнездилов был для всех только Виктором, а вскоре стал Виктором Семеновичем. Тусклый, пресный, до противного правильный, он здорово разбирался в гражданском праве и от этого казался еще более скучным. Криминалистика, уголовное право, уголовный процесс – это вещь, это движуха, люди со своими страстями и судьбами, слезами и истериками, ложью и признаниями. А какое-то там право оперативного управления собственностью или тонкости финансово-хозяйственной деятельности – тоска зеленая. Хотя и очень сложная, это надо признать. На цивилистике вообще мозги сломать можно, в ней мало кто по-настоящему разбирается.

Шли годы, строились и крепли карьеры, Виктор Гнездилов с семьей вернулся из райцентра и занял достойное место в прокуратуре города, потом пришли 1990-е, и он начал взлетать на крыльях кадровых перемещений. Его жена из миленькой девушки превратилась в по-настоящему красивую женщину. И Котов влюбился насмерть.

Впрочем, в те годы никто еще не называл его Котовым. Владимир Ященко с детства увлекался шахматами и до дыр зачитал маленькую коричневую книжечку «В шутку и всерьез», написанную гроссмейстером Александром Котовым. Сколько увлекательных историй о шахматах и великих шахматистах он прочел в этой книге! В школьные годы Володя занимался в шахматной секции при городском Дворце пионеров, пару раз победил в районных турнирах старшеклассников, но потом остыл, шахматы забросил и начал готовиться к службе в армии и последующему поступлению в Школу милиции. Выпускников средних школ принимали на учебу в ограниченном количестве и только в двух милицейских вузах огромной страны – в Омске и Караганде, конкурс большой, нужно готовиться очень серьезно, чтобы выдержать вступительные экзамены, в том числе и по физподготовке. По общему правилу в многочисленные Школы милиции можно было поступать, лишь отслужив в армии, этот путь и выбрал для себя Володя Ященко, не особо рассчитывая на свои способности прорваться через конкурс, где больше половины его соперников окажутся сыновьями разных милицейских начальников. Страна-то огромная, желающих много, а мест для вчерашних десятиклассников – по пальцам пересчитать.