Аркадий Карасик - Игра на выживание

Мамед — тут как тут. Злой, ощетинившийся. Даже нос и тот еще больше заострился. Глаза — словно два шила.,

— Работа! Работа! Дэнги получаешь, малако хозаин дает? Вот и давай, давай! — Повернулся к Гремину. — Паслушай, дарагой, твой машин готов. Платы дэнги и уезжай, пожалуйста…

Пришлось подчиниться.

Отремонтированный «жигуленок» удовлетворенно пережевывал свежее масло. Двигатель урчал ровно, без перебоев. Гремин выкатился на оживленную улицу, развернулся на перекрестке и поехал в офис. Как всегда, избегая перегруженных магистралей, где пробки — на каждом шагу.

Отстояв положенные минуты возле очередного светофора, неожиданно вспомнил: в офисе кончился растворимый кофе! Вдруг Симочка забудет купить — что тогда делать? Они с Сергеем могут легко обойтись без еды и выпивки, даже без сигарет, а вот без чашечки кофе — никогда!

Пришлось остановиться возле универсама. Благо, только что отчалила «вольво» и удалось припарковаться на освободившееся место.

Закрыв машину, подергав все четыре двери, Григорий не торопясь, направился к входу в магазин.

Впереди, гордо вскинув плешивую голову, шествовал небольшого роста толстячок в летнем костюме. Не будь этого костюма, Гремин не обратил бы на него внимания. Мало ли толстячков разгуливает по московским магазинам? Но все мужчины вокруг — либо в футболках, либо в рубашках с открытым воротом и засученными рукавами. А этот — в костюме и при галстуке.

Гремин машинально пригляделся.

До чего же знаком ему этот человек! Где он мог его видеть?

Профессиональная, натренированная память неслышно пощелкала невидимыми переключателями и реле, покопалась в событиях последних лет. И — докопалась.

По делу банды Матвеева и грибного бизнесмена Дугова должна была проходить Клавдия Сергеевна. Та самая, которая сейчас домогалась Соломина. Толстяк — ее муж, депутат Думы… Как же его звать? Кажется, Федор Федорович Иванов…

Ничего не говорящая встреча. Гремину пройти бы мимо к прилавку, где выставлены аппетитные банки с кофе, но будто черт толкнул под руку.

— Извините, — остановил он толстяка. — Кажется, Федор Федорович?

— Вы не ошиблись, — наклонил голову Иванов. Словно подставил ее под гирлянду цветов. — Депутат Госдумы, — подчеркнул он свое высокое положение. — Чем обязан?

— Гремин Григорий Ефремович, частный детектив, — в свою очередь, представился Гремин. — Не могли бы вы ответить на несколько вопросов? Добродушное выражение мигом покинуло лицо депутата. Вместо него — злая настороженность.

— Что потребовалось от меня милиции? Как известно, я пользуюсь депутатской неприкосновенностью.

— Во-первых, никакая я не милиция, — улыбнулся Григорий. — Во-вторых, не собираюсь ни допрашивать, ни, тем более, арестовывать. Просто прошу побеседовать…

— О чем? — по-прежнему щетинился Иванов. — Я тороплюсь…

— Наш разговор не займет много времени… Года полтора-два тому назад мне довелось познакомиться с вашей супругой…

— Супруга депутата Думы — не объект для изучения. Тем более для сыщиков. Прошу запомнить. Желаю успеха.

И пошел по торговому залу, горделиво выпятив и без того солидный животик. Но так легко избавиться от Гремина не удалось. Григорий догнал депутата и преградил ему дорогу.

— Всего два вопроса. Скажите, не было ли подозрительных телефонных звонков? Или — посетителей? Прошу учесть, что спрашиваю это для вашего же блага. Боюсь, что Клавдия Сергеевна находится в большой опасности.

Озабоченности как не бывало, она сменилась явным испугом. Нет, не за попавшую в историю жену — за себя, свое место, свое будущее. Гремин, конечно, не знал подоплеку трусости Иванова — он только отметил его готовность ответить на все вопросы.

— Что вы имеете в виду?

— Нежелательные знакомства, — коротко пояснил Григорий. — Поэтому очень важно знать — были ли за это время необычные контакты у вашей супруги?

Иванов задумался. Откровение сыщика подкупало. К тому же не было ни бланка допроса, ни хитрых ходов, ни магнитофона, спрятанного в кармане. Если провокация, то всегда можно отказаться — ничего подобного, дескать, я не говорил и вообще этого господина вижу впервые.

— Однажды я заболел и, как обычно, не пошел в Думу. Жена с домработницей возилась на кухне. Вдруг — телефонный звонок. Подхожу, беру трубку. Какой-то человек с гортанным голосом требует позвать Клавдию Сергеевну. Именно требует, а не просит. Я после выразил Клаве свое неудовольствие этим фактом. Пусть она передаст своим знакомым. В конце концов, они имеют дело с депутатом Думы, а не со слесарем-водопроводчиком…

— О чем говорила ваша жена с нахалом, не слышали?

— За кого вы меня принимаете! — вскинулся Иванов, но, видимо, вспомнил о грозящей опасности и поник. — О разном говорили. Клава была необычно грустна и подавлена… Отвечала только: сделаю, не волнуйтесь, все будет в порядке…

— Извините за нескромность, но… Чем занимается ваша супруга? Я не имею в виду домашние обязанности…

Иванов хотел было признаться — ничем, но вовремя прикусил язык. Ничем — означает, что муж не в курсе дела, что от него что-то скрывают. А подобное признание никак не вяжется с высоким положением депутата Думы.

— Вы говорите о работе? У Клавы нет необходимости работать.

Я получаю достаточно, чтобы содержать семью.

Ни одного человеческого слова! Одни высокопарные фразы, расцвеченные гордостью и самомнением. Может быть, примитивная маскировка? А зачем маскироваться маститому политику и от кого?

— Вам фамилия Столяров ни о чем не говорит?

— — Столяров?… Столяр?… Кажется, Клава упоминала эту фамилию во время одной из телефонных бесед… Только не помню, в связи с чем…

— А Мамед? Этого имени не называлось?

— Нет, — нерешительно ответил Иванов. Подумав, произнес более твердо: — Не называлось!

Ресторан переполнен. Посетители изъясняются на разных языках, пьют, закусывают. Официанты мечутся с подносами, изящно огибают столы, склоняются перед сидящими за ними бизнесменами. От эстрады доносится негромкая музыка.

Иванов растерялся. Прежде всего, потому, что был не в костюме, как большинство пирующих, а в одной кремовой рубашке с повязанным ярким галстуком. Жена настояла — жара стоит, зачем париться, исходить потом.

Сказала — встретят. Вот и стоит депутат у входа в зал наподобие швейцара. Не хватает бороды лопатой и галунов на белых брюках.

— Господин Иванов?

Официант с дежурной улыбочкой на пухлых губах вопросительно изогнулся перед посетителем.

— Да, это я, — важно ответил Федор Федорович. — Меня должны ожидать…

Разрешите, я вас провожу…

Размашистый жест — будто прочерчена некая прямая, ведущая в глубь зала. Плавно, по-женски покачивая бедрами, парень двинулся вперед. Иванов — следом.