Аркадий Карасик - Месть авторитета

Нечто похожее на бойню, во время которой Гошеву и его людям разрешается кричать «Браво!». Но и этого мало. Высокий руководитель настоятельно порекомендовал перед началом разборки изолировать обоих воров в законе и вывести их… в безопасное место. Где и отпустить на свободу…

«Как это — на свободу? — растерянно снова переспросил Гошев. — Ведь — бандиты, и не рядовые…» Начальство смерило нахального капитана презрительным взглядом. Будто студента, забывшего четыре действия арифметики.

«Вы не по званию болтливы, капитан! Прямо не рядовой сыщик, а ведущий телепередачи „Спокойной ночи, малыши“… В порядке исключения поясняю. Правоохранительные органы обязаны соблюдать законы. Это тоже — закон. Причин для задержания воровских авторитетов, или как они еще называются, на сегодняшний день у нас нет. Представьте неопровержимые доказательства их причастности к убийству, насилию, грабежу — дам соответствующее разрешение…»

«Но Указ Президента…»

«Любые указы и постановления следует выполнять разумно. Короче говоря, у меня нет времени читать вам лекцию…»

— Посоветуйте, Семен Семенович, как мне поступить?

— Можешь назвать мне фамилию того начальника? Он из Министерства?

Гошев молча поднял вверх палец. Дескать, берите выше.

— Из Правительства? Палец поднят еще выше.

— Из администрации Президента?

— Да…

Я заколебался. Любой мой совет может быть воспринят приказанием. Пусть и отставной, но — генерал. Если не приказанием, то, как бы он не повлиял на уже сложившееся у Николая решение.

— Только учти, я сейчас не твой начальник, вообще никто, обычный пенсионер. Могу только сказать, как поступил бы сам… Устроит?

— Вполне… Спасибо…

— Не допустить кровопролития в больнице — грамотное и правильное решение. Поддерживаю. Блокировать обоих лидеров враждующих преступных группировок — тоже правильно… Настораживает полученное тобой приказание: отпустить их на свободу. Лично я арестовал бы их и отправил в следственный изолятор. Конечно, начальство, приняв такое решение, имеет свои резоны. Наверху скапливается информация, которая нам с тобой и не снилась… И все же предложение отпустить воров в законе на свободу звучит несколько странно…

— Значит, тот начальник прав?

— Думаю, что нет. Я бы на твоем месте вообще не допустил бы разборки — ни в больнице, ни за ее пределами. И отправил бы обоих лидеров в изолятор. В строгом соответствии с Указом Президента.

— Но это нарушение…

— Человек, который беседовал с тобой, имел право только на рекомендации. Приказать он может министру, но не его подчиненному… А вообще, Коля, поступай, как знаешь. Я просто высказал свое мнение… Ведь за исход операции ответственность несешь ты и только ты…

В палату я плелся, будто из перевязочной после того, как хирург поковырялся в ране. Следом, подстраховывая, так же плелся Сидорчук.

Вообще-то по всем законам конспирации мы должны были идти рядышком, мирно беседуя или пересмеиваясь. Но Иван отлично понимает, что сейчас его подшефному не до бесед и смешков. Вот и следует на расстоянии пяти метров, разбрасывая, будто конфетти, комплименты встречным медсестрам и санитаркам.

В палате все, как обычно. Гена изучает потолок, не обращая ни малейшего внимания на сопалатников.

Алексей Федорович беспрерывно курит. Волнуется. Еще бы не волноваться — операция это тебе не укол, что-то там удалят, после сошьют, в спешке там оставят пинцет с ланцетом.

Петро притворяется спящим… Может быть, и не притворяется, а на самом деле видит сладкие сны. Особо тревожиться ему не приходится — шестерка, приближенная к вору в законе, не больше. Это Трифонов в терапевтическом отделении, небось, не спит, трясется от страха

Обстановка накалена до предела. Словно кто-то уже поджег бикфордов шнур, и огонек медленно ползёт по нему к взрывпакетам. Первый и главный — под моей койкой. Ибо генерал в отставке, по мнению Костыля, — основная опасность, которую необходимо побыстрей удалить, пока не расползлись, взрывая все органы бандитской группировки.

Все, кроме Гены, знают подноготную друг друга. И делают вид — ничего не произошло, обычное сожительство больных людей.

Фарид допоздна бродит по коридору. Вопросительно заглядывает в сестринскую и ординаторскую. Вопросов не задает, но они, эти страстные вопросы, так и светятся в его глазах.

— Успокойтесь, больной, — нарочито строго выговаривает ему дежурная сестра. Она не дождалась сменщицы и осталась на вторую ночь. — Вам давно пора спать… Слышите? — отвернувшись, тихо добавила: — Не дури, Фарид, никуда твоя Мариам не денется… Ну, заболел человек — медики и те болеют… Что страшного? Спи спокойно. Утром разберемся…

Фарид тут же вцепился в медсестру, будто паук в муху. Ходит следом в сестринскую, по палатам и — бубнит, бубнит.

— Скажи, пожалуйста, чем заболела Мариам, а? Простудилась или что еще? Где она — в общежитии или в больнице?… Клянусь, увижу — сразу пойду спать… Ни на минуту не задержусь… В какую палату ее положили?… Скажи, пожалуйста, дорогая… Хочешь, на колени встану?

Сестра сделала Гене вечерний укол и направилась к выходу, но Фарид загородил дорогу. Все с тем же вопросом: «Где Мариам?» Девушка отбивалась, как могла. Такого нагородила, столько навыдумывала — с каждым словом запутывалась все больше и больше.

По ее словам, Мариам плохо себя чувствует… У нее что-то по женским делам… Прилегла отдохнуть и уснула. Решили не будить — пусть отоспится… Ничего ужасного — обычное женское недомогание… Что просила ему передать?… Любит, просит не волноваться, отлежится — придет… Еще и насморк замучил… Кашель появился… Дали выпить таблетки, закапали в нос…

— Можно в общежитие сбегаю? — горячился Фарид. — Халат надену теплый, ботинки возьму у Ивана… Разреши, пожалуйста, а? Не разрешишь — все равно убегу…

— Ни за что не разрешу! Возьму и позвоню Федору Ивановичу…

Сестра старалась говорить тихо, но ее одолевала усталость и связанное с ней неизбежное раздражение. Поневоле повышала голос. Фарид почти кричал.

Шум ожесточил Алексея Федоровича. Он рывком сел, опустил на холодный пол худющие ноги. Приглушенно заскрипел:

— Где совесть потеряли, твари безмозглые? Больным не даете спать со своей драной Мариамкой!… Тоже мне нашелся любовник сопливый! Едва на ногах язвенных стоит, а туда ж лезет! Меня завтра станут тупым ножом резать, а они орут…

— Почему тупым? — растерянно спросила девушка.

— У вас только языки острые, — парировал находчивый куряка. — Чего скрываешь, мокрощелка необразованная! Давно бы сказала: в больнице Мариамка, в реанимации и — все дела. Развели канитель до полуночи…