Аркадий Карасик - Сексот поневоле

Погоди, погоди, Димка, не спеши! Не исключена ведь вероятность того, что Валера выполнял за границей задания нашей разведки. Поэтому он и получил допуск… А что, если он помощник майора Малеева? Ведь тот упомянул о том, что я буду не один, что мне будет на кого опереться в критической ситуации. Не имел ли в виду Сергей Максимович Сичкова?

Я окинул критическим взглядом понурую фигуру неуклюжего мастера. Нет, эта версия отпадает. В моем представлении контрразведчик должен обладать особыми чертами. И внешности, и характера Он виделся мне широкоплечим, подтянутым вдумчивым человеком с решительной походкой.

А вот вражеским агентом, обманувших бдительность наших органов, Валера может быть.

Итак, у меня уже вырисовались две убедительные версии. Секретчица — Сережкин — Курков. И — Сичков и. тот же Курков. В результате на первое место выходил Сергей Сергеевич

Но Курков, значит — Ольга, Оленька. Дочь просто обязана знать, чем занимается ее отец. Знать и… помогать?

Мне предстояло подрубить под корень одну версию и вырастить вторую. Что выбрать? Основа одной — Сережкин и секретчица, второй — Курков в паре с Валерой.

Кроме того, неожиданно появился один немаловажный факт.

Питался я по-холостяцки в привокзальном буфете-столовой. Вокзала в нашем понимании, как я уже говорил, Болтево не имел — небольшая избушка с двумя дверьми. Одна ведет в так называемый пассажирский зал — комнату человек на десять, вторая — в служебное помещение.

Буфет располагался в соседнем двухэтажном доме, единственном в поселке. Под него отведена квартира первого этажа. Помещение примечательное: пяток столов со стульями и буфетная стойка, за которой виднеется окно, ведущее на кухню. На стенах развешаны вырезанные из «Огонька» картинки. В углу потрескавшаяся раковина с вечно протекающим краном и вешалка с отломанными крючками.

Обслуживание — подстать обстановке. Официантка старательно запишет заказ, спрячет блокнотик в карман давно настиранного передника и отправится за стойку. Меню типовое: московский борщ, макароны по-флотски, чай, хлеб, консервы. Не пройдет и часа, как все блюда — на столе. В заключение девица ставит перед голодным клиентом не заказанный им стакан водки.

— Я не заказывал, — в первые дни пребывания в Болтево отнекивался я. — Днем не потребляю…

— Разве? — искренне удивляется официантка. — У нас — обязательный минимум.

Вот так! Хочешь пить — пей, не хочешь — оставляй на столе, но раскошеливайся. Станешь отказываться от «минимума» езжай обедать в город.

За два месяца я научился не отказываться от спиртного. Судя по покрасневшему лицу Дятла, тот тоже потреблял водку, но не в буфете, а дома.

Вот и сейчас я с отвращением выпил самогон, и закусил рыбными консервами. Посидел, ощущая блаженство от теплоты, разлившейся по телу, и принялся за первое. Применительно к борщу слово «московский» — лишь приманка, а само название «борщ» оправдывается наличием в горячей подсоленной водичке нескольких кусочков капусты и свеклы.

С трудом одолев неполную тарелку, придвинул похолодевшие макароны. Не знаю, почему они гордо именуются «по-флотски», моряки, если они питаются чем-то подобным, вряд ли имеют силы управляться с кораблём.

Вдруг вилка застряла во рту. Едва не подавился.

От буфетной стоики с бутылками в карманах отходили Сичков и Курков.

Налицо подтверждение версии номер два!

Вряд ли инструктор и мастер могли за непродолжительное время совместной работы настолько сдружиться, чтобы устраивать дружескую попойку. Одно из двух: либо они знали друг друга до приезда на особый участок, либо их свели уже на месте… Кто свел? Это особая статья в проводимом мною расследовании.

Отодвинул тарелку с осточертевшими макаронами, и размешал ложечкой сахар в стакане с прозрачным чаем. Но насладиться его вкусом не успел. К стойке подошла Ольга и принялась набивать продуктами хозяйственную сумку

Магазинов в Болтево не существует. Говорят, когда-то торговал один, в основном снабжал поселок хлебом и консервами. Располагался на очень удобном месте — в центре привокзальной площади, в почти развалившемся здании, вернее — домике. Домик кривился, косился и однажды зимней порой, не выдержав снеговой нагрузки, рухнул.

С тех пор жители поселка отовариваются в буфете-столовой да в лавке-вагоне, прибывающем на станцию в семь утра. Особо дефицитные продукты поставляют вагоны-рестораны поездов, проходящих через станцию Болтево

Так что покупка Ольгой продуктов меня не удивила. Удивило, что девушка, набивая сумку, не спускала глаз с двери, ведущей на улицу. Видимо, по этой самой причине я остался незамеченным. К тому же столик, за которым я привык обедать, стоял в глубине помещения, возле окна.

Интересно, кто или что так заинтересовало Ольгу? Уж, не за отцом ли она следит? Скажем, мать послала или сама случайно увидела его с бутылкой в кармане куртки.

Я осторожно перегнулся через стол и выглянул в окно.

У порога буфета-столовой стояла… наша секретчица. Она опасливо вглядывалась в быстро темнеющую даль. Будто там ожидали ее бандиты, вознамерившиеся похитить с ее полной шеи и огромной груди украшения из фальшивых камушков. Екатерина Анатольевна чрезвычайно гордилась своими бусами, колье, браслетами и вечно перебирала их перед посетителями «секретки».

Вряд ли она боялась грабителей. Не настолько глупа эта женщина. Скорее всего, сама кого-то стережет.

Ситуация складывается глупейшая. Секретчица явно кого-то ожидает или боится. Ольга подстерегает секретчицу. Я подглядываю за обеими женщинами. Нисколько не удивлюсь, узнав, что кто-то шпионит за мной. К примеру, тот же… Курков.

Я шире раздвинул занавеску и постарался оглядеть всю привокзальную площадь.

Точно! Облокотившись на скрюченную, невесть, от какой болезни березку, на углу стоял… Сережкин, и смотрел на Гордееву…

Итак, все персонажи детективной пьесы под многозначительным наименованием «Я — сексот!» в сборе. Зритель, похоже, — единственный. Он же автор пьесы, старший лейтенант Васильков. Поглядим, что будет дальше. Хотя я готов поспорить на месячный свой оклад и учительницу Светку в придачу, что знаю, как развернутся события.

Участие Ольги в этой «постановке» больно укололо меня. А я-то надеялся заронить в ее девственное сердечко искру доброго к себе отношения. Ведь мне тридцать лет, пора подумать о детишках. Неужели Оля, вслед за Екатериной Анатольевной поддалась влиянию опытного сердцееда, Серёжкина?

«Действующие лица» замерли. Екатерина Анатольевна продолжала следить за темной улицей, Сережкин не спускал взгляда с нее. Ольга, остановившись на углу, смотрела попеременно то на секретчицу, то на капитана.