Елена Михалкова - Прежде чем иволга пропоет

Еще минута.

Все, хватит!

Я вышла из ванной, лихорадочно прикидывая, где достать нож. Безымянная воспользовалась моим, но перочинного сейчас явно было недостаточно.

В кухне царило разорение. Ящики на полу, распахнутые дверцы шкафов, разбросанные вилки… Ножницы я положила на стол. Хорошая вещь, но мне нужно что-то посерьезнее.

Смешно, но то, что я искала, нашлось среди груды столовых приборов, которых в кухне было столько, будто коттедж был рассчитан на семью из десяти человек. Здоровенный нож для мяса все время лежал под вилками и ложками, просто Безымянная его не заметила.

Валяясь на больничной койке, я вспоминала, что было потом.

Тяжесть ножа в моей руке.

Теплые доски крыльца под ногами.

Я шла к дому сыщиков, сжимая рукоятку, и думала, что если Кирилл там, он прихлопнет меня, как навязчивую мошку. А у меня при каждом шаге болит спина, и я даже убежать не смогу, если сыщики мертвы…

Что еще я помню?

Машину, ползущую по склону. Затем все исчезло – и боль в спине, и мысли, и страхи, – остался только свист ветра в ушах.

Помню пронзительный визг. Никогда бы не подумала, что Стеша способна издавать такие вопли.

Какая еще боль! Какая усталость! Меня распирало от огромной силы. Я ощущала себя способной зашвырнуть машину в озеро. Но когда она действительно оказалась там и вода заплескалась над ее крышей, у меня подкосились ноги, – словно древний вампир одним глотком высосал из меня жизнь и отшвырнул пустую оболочку.

Последнее, что сохранила моя память, – это зареванные мордочки детей, стремительно отдалявшиеся и наконец затянутые темнотой.

Я открыла глаза. Это и в самом деле была больница: две пустые койки по соседству, тумбочка в проходе, у двери – маленький холодильник. За окном шумели машины.

– Проснулась, – сказал знакомый голос.

Я с трудом повернула голову и увидела на стуле возле моей кровати Безымянную. Для человека, который еще сутки назад облегчался в утку и не мог шевельнуть рукой, выглядела она превосходно. Только шрам на шее да начавший желтеть синяк на виске напоминали о том, что ей пришлось пережить.

Я пыталась заговорить, но губы пересохли.

– Подожди. – Она помогла мне сесть, взбила под спиной подушку и поднесла к моим губам чашку с теплой водой.

Я пила жадно, как чудом спасшийся из пустыни. Горло болело при каждом глотке, и невозможно было удержаться от мысли, что судьба иронична: еще недавно я поила эту беднягу из бутылки и боялась, что она не выживет.

Что ж, она не только выжила, но и спасла меня.

– Как тебя зовут? – просипела я. Мне было важно это знать.

– Татьяна. А ты – Дина. Мне уже сказали.

– Что… с остальными…

Она знаком приказала мне замолчать, чтобы не надрывать горло. И начала рассказывать.

Я слушала ее и разрывалась между недоверием и радостью. Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой.

Она видела все, что произошло на склоне, и когда решила, что опасности больше нет, вернулась к коттеджу сыщиков. «Вообще-то это была ошибка, – сказала Татьяна, хмуря широкие брови. – Ты лежала в обмороке, а Сергей был не в состоянии подняться. Но я в ту минуту об этом не знала, и это к лучшему, иначе я бы не сделала то, что сделала».

В коттедже Татьяна никого не обнаружила. Ей не было известно, что собирается делать Кирилл, но она сопоставила, как он обошелся со мной и с детьми, и догадалась, что для Илюшина припасено что-то замысловатое.

Я слушала и восхищалась. И ходом ее рассуждений, и быстротой и четкостью действий. Оружия у нее не было, но она отправилась на поиски убийцы и его жертвы.

Самое поразительное, что она их нашла.

– Это было не так трудно, как кажется. – Татьяна посмотрела на дверь, словно кого-то ждала, но, увидев мелькнувшую в коридоре медсестру, повернулась ко мне. – За две недели отпуска я исследовала каждый пятачок вокруг озера. От коттеджа в лес уводили четыре тропы в разном направлении. Вряд ли Кирилл мог позволить себе потратить много времени на убийство или стал бы с пленником продираться сквозь заросли. Я прикинула – допустим, он выделил себе минут пятнадцать, двадцать… И мне вспомнилось, что рядом с одной из троп есть чудесное место, я приходила туда на закате, чтобы сфотографировать озеро. Это только догадка, но у меня было слишком мало времени, чтобы все взвешивать. Я ухватилась за первую подвернувшуюся идею. Но когда я вышла на эту дорожку… – Татьяна потерла пальцы перед носом, будто растирала листик мяты. – Это очень странно, но там стоял запах, слабый, однако вполне различимый. Сладкие духи или одеколон… В общем, было ясно, что здесь недавно прошли люди.

Я начала смеяться. Смеялась и смеялась, не могла остановиться. Но это была не истерика.

– Ландыш, – выговорила я наконец, обессилев и откидываясь на комковатую подушку. – Ландыш серебристый!

Спасибо, бабуля!

Татьяна рассказала, как привязала Кирилла к сосне, – тем самым шнуром, которым он пытался удушить меня. Там он и просидел до приезда полиции.

У меня было к ней еще много вопросов, а у нее, кажется, ко мне. Но из коридора донеслись шаги, и в дверях выросла знакомая фигура.

Чухрай! С перебинтованной, как у командира полка, головой. Бабуля непременно спела бы: «Голова обвязана, кровь на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве». Мы с ней часто заводили эту песню.

Он подошел, громыхая сумкой, поставил ее перед Татьяной, – ни дать ни взять преданный пес, притащивший хозяйке поноску.

– Здесь детское питание. – Татьяна вынула стеклянную баночку. С этикетки улыбался прелестный щекастый младенец. – Ты еще сутки точно проведешь в больнице. Ешь пюре, отдыхай, спи. Не волнуйся.

На меня и правда накатила страшная усталость.

– Подождите… – с трудом выговорила я. – А Сергей, а дети? С ними все в порядке?

– Да уж получше, чем со мной. – Чухрай, оглядевшись, сел на край пустой койки.

Я начала догадываться.

– Это Кирилл вас, да?

Лодочник усмехнулся.

– Со мной он без изысков обошелся: двинул по затылку и забросал шмотьем. Таня меня спасла.

– Всего лишь заметила, – возразила она. – Пришла в хижину, а посреди комнаты ручеек крови – вытек из-под груды вещей в углу. Я испугалась, что найду там…

– …труп, – закончил Чухрай с усмешкой. – Если голова сразу не раскололась, она еще долго прослужит. Но, конечно, не сидеть бы мне здесь, если бы не Таня.

Произнося имя женщины, Чухрай бросил на нее короткий взгляд. В эту секунду Татьяна обернулась к нему, собираясь что-то сказать, но осеклась. Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

Я закашлялась. Оба вздрогнули и уставились на меня с таким выражением, словно я только что материализовалась на этой койке.

– Дина, отдыхай. – Татьяна убрала мне прядь волос, упавшую на лоб. – Я к тебе еще зайду.