Виктор Дан - Хутор Дикий

Через полчаса Михаил нажимал кнопку звонка у своей калитки. В тесном нагрудном кармане куртки он ощущал легкое давление четырех кассет диктофона – почти пять часов записей, считая паузы, его бесед на хуторе. До понедельника нужно будет найти время и прослушать их еще раз. Он решил это сделать в теплице, если Анастасия не будет категорически возражать. Вдруг она еще подскажет что-нибудь. Женская интуиция вещь реальная…

Конечно, приятнее слушать радио или магнитофон во время монотонной работы в теплице, но любопытство пересилило. Анастасия в воскресенье во время пикировки рассады с интересом прослушала записи и комментарий к ним Михаила. Своими соображениями она поделилась только после позднего ужина. Дочь укладывала спать бабушка Наталья, и молодые остались на кухне дольше обычного.

– Что ты думаешь по поводу услышанного? – спросил Михаил, когда с ужином было покончено.

– Не судьбы, а обломки… Не семьи, а осколки… – сказала и глубоко вздохнула Анастасия.

– Так мы живем: много земли, неплохой климат, тяжело работаем и так мало счастливых, или хоть бы довольных людей… Но я не об этом. Что ты думаешь об убийстве?

– Я думаю, Коренькова нужно вычеркнуть из списка. Не очень он переживает, что его брак расстроен и ему кто-то мешает встречаться с Екатериной. Скорее всего, они встречаются на работе. В распоряжении сторожей вся территория базы, – она слегка смутилась. – Укромных уголков там более чем достаточно… Семья важнее для женщины…

– Он был жесток в драке, психика расшатана тюрьмой… Какая-либо случайность могла вывести его из равновесия…

– В драке сработал инстинкт самосохранения, он запаниковал, испугался, что убьют. Здесь же, наоборот, инстинкт самосохранения должен его понуждать избегать конфликтов…

– Я все-таки проверю, где он был…

– Не помешает. Там же есть другой вахтер. У него не будет причин скрывать, если он что-то знает…

– Если Екатерина и Петр не уговорят…

– Ну, развязывать языки – твоя профессия…

После паузы, собравшись с мыслями, она добавила:

– Я бы вычеркнула Пантелеймона, Бубырей, Щуров, … эту воспитательницу…, Гавриленко… У них практически нет мотивов…

– Нет серьезных мотивов, но нет и стопроцентного алиби… Может быть, мы просто не знаем мотивов… Вычеркнуть я всегда успею, меня больше интересуют вопросы, которые еще требует уточнения… Для этого я слушал второй раз, для этого вовлек тебя в это неприятное дело. Ты со стороны могла заметить какие-либо нестыковки…

– Наверное, ты прав. Нужно подумать…

– Завтра позвоню Тризне, попрошу раскопать как можно больше о Музыченко, дружке Марии…

– И мне не нравится этот тип. У него явно какой-то расчет, иначе давно бы женился. Было бы понятно, если бы негде было жить, – поддержала мужа Анастасия.

– По любви… по расчету… Однажды невольно подслушал разговор двух девиц на эту тему. Одна говорит другой: “Просто сатанею, когда говорят, что такая-то вышла замуж по расчету. Я никогда не влюблюсь в сторублевого инженеришку, пусть даже с внешностью молодого Ален Делона. Он мне просто не интересен. Не поверишь, такие у меня вызывают даже брезгливость… А вот мужики любого возраста с большими деньгами заставляют мое сердце биться чаще…”.

– Не зря, значит, эстрадные юмористы говорят, что брак по расчету может быть счастливым, если расчет верный.

– Какой может быть расчет у Музыченко? Убить старуху, чтобы воспользоваться ее наследством?

– Не мне напоминать тебе, что убивают и за меньшие деньги…

– Согласен. Что еще ты придумала?

– Если ты сомневаешься в Гавриленко, то разыщи его бывшую жену, поговори с братом…

– Так и сделаю, хотя с женой он развелся очень давно, почти двадцать лет назад.

– Неважно! Возможно он садист, а это надолго…

– Но сначала мне нужно съездить в город, чтобы закончить с жалобой на Симоненко, проверить показания Коренькова, встретиться с Цурко. К тому времени могут появиться и другие идеи…

– Все! Устала. Идем спать! Чур, я первая в ванну…

Михаил мылся долго. Несколько раз он себя ловил на том, что застывал на месте, мысленно прокручивая в голове тот или иной кусок записи своих бесед на хуторе. Пожалуй, он был недостаточно нацелен на выяснении вопроса: кто видел Алевтину последним, кроме убийцы, естественно…

Когда он, наконец, вошел в спальню, Анастасия уже спала. На ее тумбочке горела настольная лампа, раскрытая книга лежала на груди – в ожидании его, она пыталась читать. Михаил убрал книгу, мельком взглянув на обложку. Агата Кристи… Улыбнулся – пыталась повысить свою квалификацию детектива-любителя. Выключил лампу и вернулся на кухню. После чашки крепкого чаю он сможет просмотреть фронтовые бумаги Алевтины.

Здесь были пожелтевшие фотографии, выполненные в коричневых тонах. Тогда была модной такая техника. В основном групповые фотографии. Почти всегда Алевтина, молодая красивая блондинка в военной форме, была снята в окружении мужчин с офицерскими погонами. Было также несколько портретов Алевтины и один офицера с рукой на перевязи. Этот же офицер присутствовал на групповой фотографии, снятой очевидно в госпитале: бинты, костыли и еще одна девушка в белом халате поверх военной формы. Возможно это отец Семена.

Было письмо, это уж точно, отца. Он писал, что приехал домой, и не в силах вот так сразу сказать жене и двум детям, ждавшим его четыре года, что он полюбил другую женщину и уходит к ней. У дочери к тому же ревматизм, приобретенный в эвакуации – жили в землянке. Сын плохо учится. Квартира пострадала от бомбежки. Умолял дать ему время поправить дела в семье, заверял, что любит Алевтину, как никогда не любил и просил ответить до востребования.

Других писем не было. Очевидно, Алевтина развязала этот узел одним “выстрелом”, как привыкла решать боевые задачи. О том, как она воевала, Михаил прочитал в многочисленных вырезках из фронтовых газет. Среди вырезок была немецкая фронтовая газета.

Михаил принес на кухню немецко-русский словарь и попытался вспомнить свои школьные знания немецкого. Корреспондент писал о том, как целый класс лицея добровольно отправился на восточный фронт и воевал в одном подразделении, героически сдерживая большевистскую орду. Дело было в Венгрии. В течение недели обороны класс потерял шесть человек только от снайпера. Русский снайпер проявлял дьявольскую изобретательность и смелость. Бил в основном с нейтральной полосы. Они знали, что это женщина, знали даже имя и фамилию от “языка” и поклялись сделать все возможное, чтобы уничтожить. Неоднократно поднимались в атаку, чтобы ее захватить, но единственным их трофеем оказалась длинноствольная русская винтовка с американским оптическим прицелом. После того как атаки оказались безуспешными и принесли только новые жертвы, были подключены артиллерия и авиация. В результате женщина-снайпер была контужена. Русские перешли в наступление, чтобы ее отбить и им это удалось после жестокой рукопашной схватки.