Ирина Градова - Экзотический симптом

– Хотя, пожалуй, есть одно странное дело, – добавила Марина через минуту.

– Опять какая-нибудь звезда шоубиза набедокурила?

– Да нет, не звезда. Совсем наоборот.

– То есть?

– Пришлось заняться одной теткой, у которой детишек опека отобрала.

– Погоди, какие детишки? – удивилась Алла. – Ты же никогда…

– Это дело pro bono, – не позволила ей договорить Марина. – Трудовая повинность, ты ж понимаешь!

Дела «ради общественного блага» не обязательны для адвокатов, а, скорее, являются проявлением их социальной ответственности. Многие вообще не берутся за такие случаи, а если и берутся, то предпочитают те, которые могут вызвать наибольший общественный резонанс. Это помогает карьере и улучшает репутацию, но дело об опеке вряд ли обещало стать достаточно громким. Поэтому Алла спросила:

– Ты же с детьми не связываешься, что случилось?

– Да я и не собиралась… Понимаешь, она «срисовала» мой адрес с визитки бывшего клиента, в офисе которого убирается – уборщицей она работает. Пришла, наскочила на меня с порога… В общем, я не смогла отбрехаться!

Алла подозревала, что ситуация была несколько иной. Скорее всего, Марина пожалела женщину, у которой никогда не нашлось бы денег на полноценную защиту такой «акулы» юриспруденции, как адвокат Бондаренко. У подруги доброе сердце, но она почему-то стесняется это показывать.

– А почему ты говоришь, что дело странное? – задала она вопрос.

– Да, понимаешь, все как-то через… короче, через одно место сделано: явилась тетка из опеки в сопровождении полиционера, причем притащились они в отсутствие мамаши, не предупредив о визите заранее. В принципе, бывает, что они не предупреждают, но ведь заявились-то в рабочее время!

– Получается, предполагали, что никого из взрослых дома не окажется?

– То-то и оно.

– И что, сразу изъяли детей?

– Да. Моя клиентка – многодетная мать-одиночка, не пьет – во всяком случае, насколько можно сделать вывод по внешнему виду и стилю общения, дети ходят в детский сад и в школу…

– Тогда на каком основании детей забрали? – недоумевала Алла. – Они пришли с постановлением суда?

– Постановления никто не предъявлял – только акт об изъятии… С другой стороны, мать ведь отсутствовала, но старшая дочь утверждает, что никаких других бумаг ей не показывали.

– Возможно, решили, что с девочкой не обязательно церемониться, ведь она все равно в таких вещах не разбирается?

– Может, и так. Только вот я понять не могу, что это за странная практика такая – являться в дом в отсутствие взрослых и отбирать детей? Как воры, честное слово!

– Я слышала, что в Скандинавских странах так часто происходит, – заметила Алла.

– Да-да, их Барневарн [2] Барневарн – норвежская государственная социальная служба по помощи и поддержке детям и подросткам (прим. ред.). – пугало для каждого родителя! Если уж попадешь в их жернова – пиши пропало…

– Ну, это за бугром, а у нас-то вроде все не так радикально?

– Так самое интересное, детей теперь не выцарапать, моей клиентке даже свидания не разрешают!

– Почему?

– Кто ж их разберет?

– Постой, Мариш, ты сказала, что старшая девочка рассказала, что произошло – сколько же ей лет?

– Пятнадцать.

– То есть ее опека проигнорировала?

– И не только ее: старшего сына тоже оставили. Ему двенадцать.

– Интересно… Детей изымают, когда они находятся в заведомой опасности. Получается, в опасности находились только малыши, а старшие что, пусть пропадают?

– Ты логики в их действиях не ищи, – вздохнула Марина. – Ох, чувствую я, мне это дельце попортит крови!

Звук пришедшего сообщения прервал разговор подруг.

Алла прочла эсэмэс и отложила телефон.

– С работы? – сочувственно поинтересовалась Марина.

– Нет, это Митя. Спрашивает, когда меня забирать.

– Он в курсе, что у нас встреча?

Алла кивнула.

– Ну, девка… Погоди, что-то у тебя физиономия не слишком счастливая: да ты же прыгать и скакать должна от радости, что мужик за тебя переживает, интересуется твоей жизнью, а ты, похоже, недовольна?

Пока Алла соображала, как ответить на заковыристый вопрос, Марина вдруг воскликнула:

– Ой, а не в докторе ли твоем дело?! Слу-у-ушай, так у тебя все серьезно с ним?

– У меня – может, и да, а вот у него…

– Аллусь, ну почему тебе всегда все нужно усложнять? – всплеснула руками адвокатесса, позабыв об аппетитном пирожном буше, сиротливо лежавшем на блюде в полном одиночестве, усилиями Марины лишенном общества сладких собратьев.

– В смысле?

– Почему бы тебе не получить удовольствие от синицы в руках, а? Этот Дмитрий, он ведь тебе нравится?

– Нравится, но…

– Давай без «но», ладно? – перебила Марина. – Мы, бабы, дуры: когда нас любят, мы вечно чем-то недовольны, а когда влюбляемся сами, страдаем, мучаемся, переживаем… Как в анекдоте: мыши кололись, плакали, но продолжали есть кактус!

– Точно, – вздохнула Алла. – Знаешь, Мариш, пожалуй, я все-таки закажу себе кусочек шоколадного торта: от одного-то меня не разнесет, верно?

– Тебе сейчас просто необходимы «гормоны счастья»! – горячо поддержала подругу Марина и, не дожидаясь, пока она передумает, подозвала официантку.

– Итак, Севан, что вы можете рассказать мне о вашей пациентке Карпенко?

Доктор Мейроян сидел напротив Мономаха в его кабинете, являя собой картину безупречного здоровья и неземной красоты.

Если бы Мономах был женщиной, то непременно оценил бы потрясающие внешние данные молодого хирурга, его густые черные волосы, пышные усы, гладкую смуглую кожу и белые, ровные зубы – ну, ни дать ни взять, картинка с рекламы здорового образа жизни! Но Мономах был мужчиной, причем самой что ни на есть традиционной ориентации, и Мейрояна он к себе вызвал вовсе не за тем, чтобы полюбоваться на него, а чтобы задать кое-какие вопросы. По выражению лица молодого врача он заметил, что тот слегка занервничал.

– А почему вы спрашиваете, Владимир Всеволодович? – поинтересовался он осторожно.

– Потому что вчера вечером Карпенко чуть не ускакала из больницы на одной ноге, вот почему! Вы ее уже видели?

– Нет, Татьяна поймала меня на входе в отделение…

– Ясно. Я правильно понимаю, что для вас ее неадекватное состояние – не секрет?

– Правильно.

– Так в чем дело?

– Видите ли, Владимир Всеволодович, Карпенко поступила по «Скорой», ведь мы позавчера дежурили по городу…

– Я в курсе. Почему не к Тактарову?

– Он отказался принимать, сказал, что коек нет свободных. Только это вранье: после Карпенко он принял двух иногородних пациентов!

– То есть платных, – кивнул Мономах. – Понятно.

– Вот скажите, Владимир Всеволодович, разве завотделением может выбирать, кого класть, а кого нет? – возмущенно продолжал Мейроян. – Тактаров пользуется отсутствием главврача и тем, что начмеду не до разборок!