Скотт Пратт - Невиновный клиент

Я проснулся от запаха кофе и звука стучавшего по крыше дождя. Я зашел на кухню и посмотрел на улицу. Небо было низким и хмурым. Над озером висел легкий туман, и я понял, что весь день будет лить проливной летний дождь, один из тех, которые, кажется, могут очистить весь мир. Кэролайн в спортивном лифчике и велосипедных шортах хозяйничала на кухне. Когда она обняла меня, я поднял ее и отнес в спальню. Полчаса спустя мы приятно уставшие лежали в постели.

— Что ты будешь делать сегодня? — спросила она.

— Думаю, — начал я, — мне следует придумать, что делать с Энджел.

— Какие у тебя есть варианты?

— Первый – это я должен пойти к Бейкеру и сказать ему, что мы передумали и хотим заключить сделку. Но как только я это сделаю, он сразу поймет, что это она убила Тестера, и ополчится на меня. Он предложит двадцать лет. Второй вариант — вызвать Энджел в качестве свидетеля, когда в понедельник продолжится суд. Если она скажет правду, то я смогу заявить о самозащите или непредумышленном убийстве, потому что он изнасиловал ее.

— Если ты так поступишь, то каков будет худший вариант?

— Худшее, если они ей не поверят и признают виновной в предумышленном убийстве. Это означает пожизненный срок. Не думаю, что в таких обстоятельствах она может получить смертный приговор. Ее могут обвинить в непредумышленном убийстве. Это означает, по крайней мере, пятнадцать лет. Если они согласятся на непредумышленное убийство в целях самообороны, Энджел может получить условный срок, но я сомневаюсь, что судья Грин согласится. Проблема в том, что когда она будет свидетельствовать, я не смогу запросить какие-либо медицинские показания. Том Шорт мог бы помочь мне, если бы она рассказала мне все с самого начала, но судья Грин не позволит мне использовать медицинские показания так поздно. Обвинение имеет право потребовать, чтобы ее осмотрел их собственный психиатр и имеет право получить все отчеты Тома Шорта. Я не отдал им документы, потому что не собирался их использовать.

— Какие есть еще варианты?

— Она может сказать, что не делала этого. Но если Энджел сделает это, я должен решить, сдать ли ее. Правила гласят, что если она будет давать показания и начнет говорить неправду, а я при этом буду знать, что она лжет, то я не имею права ни допрашивать ее, ни представить заключительную речь в ее пользу. Присяжные это быстро поймут. То есть, если она лжет, и я не разоблачу ее, то, значит, я покрываю ее и могу сам оказаться в тюрьме.

— Ты не должен этого допустить.

— Не могу и не буду. Но клянусь тебе, если бы я знал, что меня не поймают, я бы так и сделал. Этот парень изнасиловал ее, ударил, она упала, чуть не потеряв сознание, а затем он перевернул ее и занялся анальным сексом. Божий человек! Я не испытываю к нему ни малейшего сочувствия. Никакого. Она должна быть освобождена, Кэролайн. Энджел должна выйти на свободу.

— Мы оба знаем, откуда ноги растут, не так ли?

— Мне давно следовало рассказать тебе о Саре раньше. Прости меня. Я стыдился.

— Теперь это всплыло, и мое мнение о тебе не изменилось.

Я поцеловал ее в лоб.

— Это так несправедливо — сказал я. — Было бы правильно, если бы она отправилась домой. Эрлин создала такую ситуацию. Очевидно, она планировала ограбить проповедника. Здесь нет вины Энджел. У нее даже не было оружия. Она убила Тестера его же ножом.

— Ей не нужно было его убивать, — возразила Кэролайн.

— Правда? А что бы ты сделала, если бы какой-нибудь пьяный придурок ударил тебя по лицу и трахнул в задницу?

— Я бы его убила и отрезала член.

— Именно. Есть только одна вещь, которую я могу сделать — это попытаться наладить отношения с Сарой. Если смогу заставить ее поговорить со мной, то думаю, сумею изменить ситуацию в нашу пользу.

— Что ты ей скажешь?

— Пока не решил. Знаешь, мы никогда не говорили о том, что случилось. Думаю, мы оба были так напуганы и унижены, что не хотели даже упоминать об этом. Я действительно думаю, что именно поэтому она не может совладать со своей жизнью.

Я сел на край кровати и сделал глубокий вдох.

— Я отправлюсь в тюрьму. Они не могут помешать мне поговорить с ней. Самое худшее, что может случиться — все останется по-прежнему.

— Ты собираешься поговорить с ней об изнасиловании?

— Должен. Мне следует сказать ей, что мне жаль.

— Джо, это не твоя вина.

— Я знаю, но у меня все еще есть ощущение, что должен извиниться перед ней. Я так и не набрался смелости поговорить, и это не меня изнасиловали.

— Не жди слишком многого, — предупредила меня Кэролайн.

Я оделся, выпил чашечку кофе и как раз собирался уходить, когда жена сказала:

— Джо?

— Да?

— Не забудь сказать ей, что любишь ее.

25 июля

Полдень

Заключенные ненавидят многое. Они ненавидят надзирателей, еду и особенно скуку. Но есть две вещи, которые они ненавидят особенно страстно: изнасилование детей и стукачей.

Администрация перевела Сару в изолятор на случай, если станет известно, что она донесла на Энджел. Содержание арестованного под стражей для обеспечения его безопасности было похоже на тюрьму строго режима. Заключенные были там полностью изолированы. Это безжалостное, мучительное и жалкое существование.

Адвокаты, желающие встретиться со своими клиентами-заключенными в этой секции, должны были спрашивать разрешения у надзирателей. Охрана не приводила заключенных в комнату для адвокатов, потому что по пути они могли встретить других заключенных. Мне потребовался почти час, чтобы увидеть Сару. Надзиратели знали, что она выступала свидетелем против моей клиентки, и не хотели, чтобы я разговаривал с ней. Но, как адвокат, я имел такое же право, как и полиция, допрашивать свидетелей, в том числе главных, поэтому я не позволил бы им помешать мне. Они пытались связаться с Диконом Бейкером по телефону, но лишь услышали, что в настоящее время он «недоступен». Фрэнки Мартин взял выходной и где-то рыбачил. Наконец, после того как я пригрозил притащить их к ближайшему судье, они отступили.

Надзиратель, который открыл дверь в камеру Сары, вошел и объявил, что ей не обязательно говорить со мной, если она этого не хочет. Верная себе, она велела ему не лезть не в свое дело.

Он запер дверь, и я слышал, как он шел по коридору. Камера была совсем крохотной, около трех метров, и выкрашенная в темно-серый цвет. В ней имелась платформа из нержавеющей стали, покрытая тонким матрасом, раковина и туалет из того же материала. Вот и все. Там не было ни телевизора, ни радио, ни того, на чем можно писать или читать, абсолютно ничего, чтобы отвлечь или занять сознание. Сара босиком и в оранжевом измятом тюремном комбинезоне сидела в углу за раковиной, прижимая колени к груди.