Влада Юрьева - Слово, образ, миражи

Но сейчас он находился в стражном отделении психиатрической клиники. А значит, безупречная работа природы была не наградой, а ловушкой.

— Ты великолепно рисуешь, — сразу сказал Север. Он не видел смысла тратить время на условности. — Учился где-то?

— Спасибо, — кивнул Ренат. — Многие говорят мне об этом, но никто еще не приходил ко мне только из-за рисунков. Всему, что я знаю, я научился здесь. Сам. В этом месте у тебя много свободного времени… Иногда это можно использовать во благо.

Постепенно Север привыкал к окружавшим его рисункам, получая возможность воспринять и другие детали интерьера. Палата у Рената определенно была не типичная. Вместо стандартной металлической кровати тут стояла обычная, деревянная, под лоскутным покрывалом. На книжных полках размещались книги — от самоучителей до художественной литературы. Но столе были разложены листы бумаги, ластики и наборы простых карандашей.

Ренат проследил за взглядом гостя:

— Нравится? Я благодарен персоналу, что мне позволяют жить вот так. Если бы не они, у меня всего этого не было бы. Мебель, постельное белье, покрывало — это все мое личное.

Медсестрички дарят, а я дарю им рисунки. Это здорово, учитывая, сколько я здесь — и сколько мне тут жить.

— Это сколько же?

— Всю жизнь! — засмеялся Ренат. — Это не тюрьма, здесь нет сроков освобождения. Тут лечат, пока не вылечат. А меня вылечить нельзя.

— Давно ты здесь?

— Десять лет.

Они по-прежнему находились в разных концах комнаты. Север чувствовал, что так правильней. Несмотря на внешнюю адекватность Рената, списывать со счета рисунки разлагающихся трупов было нельзя.

— Десять лет — это много, — оценил Север. — Сколько тебе сейчас?

— Двадцать четыре.

— То есть, в четырнадцать прибыл? Не рановато ли? Это же взрослая больница!

— Вообще, да, но иногда делают исключения, — пояснил Ренат. — Если несовершеннолетний опасен для себя и окружающих, его могут изолировать в таком месте, как Степновичи. А я опасен.

— Настолько?

— Сначала меня определили в школу для трудных подростков. Не знали, что со мной делать, и послали туда. Но я убил трех сокамерников, санитара и полицейского. Тогда меня сослали сюда. На край земли.

Он говорил об этом все так же невозмутимо. А ведь так не бывает! После подобного преступления хоть какие-то эмоции должны были остаться… Но нет, для Рената это было банальным воспоминанием. Так нормальный человек вспоминает позавчерашний поход в магазин.

— За что тебя определили в спецшколу? — спросил Север.

— За преступление.

— Это понятно. За какое?

— Не хочу об этом говорить, — нахмурился Ренат. — Это было давно.

— Хорошо, не будем. Я, в конце концов, не врач, не имею права тебе в душу лезть.

На самом деле Северу было более чем интересно, что же изначально совершил четырнадцатилетний подросток, который потом между делом уничтожил пять жизней. Но для того, чтобы затрагивать такие темы, нужно было хоть какую-то связь с собеседником установить, а связи не было.

— Я не люблю говорить о том, о чем сожалею, — пояснил Ренат. — В данном случае, мне и правда жаль.

— Я уважаю это. Тогда давай поговорим о твоих рисунках. Почему ты начал рисовать?

— Вы об этом? — Пациент обвел рукой комнату. — Это не рисунки. То есть, рисунки для вас, но не для меня. Это мысли в моей голове. Когда их стало слишком много, я стал искать способ выпустить их. Иначе моя голова взорвалась бы! Я сделал это так. Никто не в обиде, никто не страдает.

Кроме разве что героев некоторых изображений… Среди них Север видел девушку, лишенную кожи на лице, мужчину с топором в спине, отчаянно пытавшегося уползти от темной фигуры, видел горы черепов… Даже как фантазия это пугало. И все же он надеялся, что это плод воображения Рената, а не те воспоминания, которых он стыдится.

— У тебя огромный талант. Я художник, разбираюсь в этом. Я не могу рисовать так, как ты.

— Спасибо! — Ренат широко улыбнулся. — Не думаю, что я имею право на талант. Талант — это большой подарок. Но людям нравятся мои рисунки, и это здорово.

— Ты когда-нибудь пробовал рисовать красками? Или мелками, например?

— Нет. Это дорого — даже бумагу и карандаши мне сестрички покупают за свой счет. А краски… Я не хочу их просить, потому что не знаю, смогу ли справиться с ними. Мне все равно, чем рисовать.

— Я могу принести тебе краски, — предложил Север. — Покажу, как смешивать их, какие техники бывают… Мне несложно.

— Это было бы любопытно! — оживился Ренат. — Но разве вы из-за этого здесь? Разве не фильм снимать пришли?

— Провести съемку я всегда успею, это дело не такое уж сложное. У тебя действительно редкий талант, и грех будет его не развить.

Это было правдой, но лишь отчасти. Север действительно хотел помочь этому пареньку — несмотря ни на что. Однако и о расследовании он тоже не забыл.

Потому что на одной из картин было изображено тело, расчлененное примерно так же, как и труп на ферме. Северу было любопытно, что Ренат, со своим художественным вниманием, мог заметить в этой клинике…

— Долбанные пятьсот метров, — пробурчал себе под нос Кирилл.

Ему не нравилось, что его втянули в это дело. Его собственный интерес к расследованию длился совсем недолго. Узнав о сумме выигрыша, он подумывал побороться за деньги, раз уж предоставилась возможность. Но узнав подробности, он решил, что ему такое счастье не нужно.

Так что из поездки он собирался устроить отдых. Не надо ни о чем думать, ни о чем беспокоиться, тебя кормят, у тебя есть крыша над головой. Санаторий практически! К тому же, он заметил, что одна из санитарочек помоложе начала строить ему глазки, а это сулило развлечения в будущем. Учитывая неудачу с женой полицейского и долгое отсутствие женского внимания до этого, флирт окрылял.

Так нет же, одной безумной бабе потребовалось все испортить! Сашка не могла сидеть на месте, ей нужно было постоянно таскаться туда, куда таскаться совсем не надо. Например, на ферму, куда больше ни один человек не пошел. А почему? Потому что все понимают, что это глупо! Полиция все двадцать раз осмотрела, у них есть копии отчетов, зачем сюда идти? Да еще в такую дурацкую погоду… Снега все еще не было, зато ветер со вчерашнего дня стал сильнее, он льдом пронизывал до костей.

И вот в этих условиях Кириллу приходилось постоянно ходить за своей напарницей, потому что при отдалении более чем на пятьсот метров проклятый браслет действительно начинал пищать.

Кирилл скучал по тем временем, когда эта девица его побаивалась. Они длились недолго.

Она сразу разобралась, что он ей не угрожает, и к его мнению не прислушивалась вообще. Правда, его мнение сводилось к одному: сидеть дома и не вылезать на холод.