Татьяна Бочарова - Женщина в лунном свете

– Я певица. Пою в оперном театре.

– Вот как. – Иван одобрительно хмыкнул. – Никогда не видел оперных певиц живьем. – Он подумал и прибавил с гордостью: – А моя жена – художница.

Сказал и покраснел. Слышала б его сейчас Маша. А Нина…

– Ну, я считаю, вам и повезло, и нет, – с уверенностью проговорила хозяйка.

– Это почему? – удивился Иван.

– Художники – особый народ. К жизни они не слишком приспособлены.

– Это точно. – Иван усмехнулся.

– Но в то же время с ними интересней, чем с обычными людьми.

– И это верно. А откуда вы все так хорошо знаете?

– Откуда! Муж у меня художник. Руки золотые, глаз – алмаз. А голова дырявая. Приходится все самой контролировать.

Женщина увидела, что Иван наставил на стену перфоратор, и зажала руками уши.

– Сейчас будет грохот, да?

– Да, немного пошумлю. Вы пока лучше выйдите. Посидите в другой комнате.

Она кивнула и удалилась. Иван нажал на кнопку. Стена оказалась бетонной, твердой, как алмаз. Перфоратор Ивана, хоть и был хорошим и дорогим, шел тяжело. Он потратил полчаса на то, чтобы сделать штробу под провода…

Оставались еще и сами розетки, одна под кабель, другая под антенну. Иван почувствовал, что устал. Это был четвертый заказ за день, завтракал он в семь утра, а обедать не обедал вовсе. Он невольно сглотнул слюну. Как хорошо было бы сейчас оказаться дома, на кухне, и чтобы Катя налила ему супу, отрезала краюшку хлеба, а сама села бы рядом и смотрела, как он ест. Так всегда делала Нина, когда Иван приходил с работы…

Иван снова вспомнил их с Катей утреннюю стычку, вздохнул и с остервенением надавил на перфоратор. Тот зашелся пронзительным визгом…

– Доброго вам вечера!

Иван вздрогнул от неожиданности и поднял голову. На пороге комнаты стоял высокий и плечистый парень, одетый в холщовые брюки и свободно спадающую толстовку. Длинные рыжеватые волосы его были забраны в хвост. Лицом рыжий сильно напоминал Иисуса Христа, те же правильные, библейские черты, большие выразительные глаза, нос с легкой горбинкой. Видимо, это был хозяин квартиры, тот самый неприспособленный к жизни художник, о котором только что рассказывала заказчица. За шумом перфоратора Иван не услышал, как он вошел. Парень выглядел намного моложе супруги.

– Николай, – представился он и протянул Ивану руку.

«Точно художник», – подумал тот, пожимая его руку с худыми и нервными пальцами. Парень чем-то неуловимым напомнил ему Катю, такая же изысканность в облике в сочетании с взвинченностью и хрупкостью.

– Я смотрю, замучились вы с этой стеной. – Николай кивнул на густой слой штукатурной пыли, осевший у плинтуса.

– Да, стенка у вас железобетонная, – усмехнулся Иван. – Пришлось попотеть.

– Это все Саша. Уперлась рогом с этим телевизором, мол, обязательно должен висеть. Я ей предлагал тумбу купить, пусть бы стоял себе, и не надо соседей оглушать и легкие себе засорять. Куда там. – Он махнул рукой и улыбнулся.

Зубы у него были неровные, передние резцы слегка торчали вперед, как у зайца, но это странным образом не только не портило его, но и, напротив, придавало особое обаяние.

– Да все уже позади, – успокоил парня Иван. – Еще минут двадцать, и можете вешать ваш телевизор.

– А вы не сможете его сами повесить? – попросил Николай. – Я заплачу отдельно.

Иван пожал плечами:

– Без проблем. Кронштейн есть у вас?

– Есть.

– Ну и отлично.

Николай радостно просиял и уселся на диване, почтительно подвинув телевизор в сторонку. Иван занялся проводами, периодически бросая на парня мимолетные взгляды. Тот молчал, легонько барабаня по экрану своими длинными красивыми пальцами. Иван наконец решился спросить:

– Вы ведь художник?

– Художник.

– Покупают ваши картины?

– Не жалуюсь. У меня своя мастерская. Спасибо Саше. – Николай улыбнулся.

– Почему Саше? – удивился Иван.

– Потому что это она купила старый, заброшенный подвальчик. Все там отмыла, отремонтировала, сделала студию. Кормила меня, одевала, обувала, пока я раскручивался, искал клиентов.

– Откуда же у нее столько денег? – невольно вырвалось у Ивана, и тут же он смущенно замолк.

Однако его любопытство не вызвало у Николая никакого неудовольствия.

– Саша – прима, звезда. Поет главные партии в спектаклях. Ездит на гастроли за границу. У нее приличные гонорары.

– Вот оно что. – Иван кивнул понимающе и принялся вставлять в гнезда подрозетники.

– Да. Сашу мне сам Бог послал, – охотно продолжал Николай. – И ведь не поверите, где мы познакомились.

– Где же? – спросил Иван, орудуя шуруповертом.

– В травмпункте! – выпалил Николай и уставился на Ивана, наблюдая за тем, какое впечатление произвели его слова.

– Не может быть. – Иван оторвался от работы и с удивлением взглянул на парня.

– Может! Еще как. Дело было на майские праздники. Два года назад. Я с друзьями напился, поехал пьяный на велике, сверзился с него и сломал руку. Представляете, что для меня это значит? Тем более рука правая! Месяц бездействия, да и потом еще столько же на реабилитацию. Друзья меня привезли в травмпункт, там очередь часа на два, не меньше. Они меня посадили на лавочку и ушли. А я сижу. Морда в ссадинах, рука болит зверски, хмель не до конца прошел. Сижу, грущу. И тут вижу – она! Ее муж в травмпункт на руках принес.

– Муж? – не понял Иван.

– Ну да, Саша была замужем. Муж солидный такой дядя, каким-то бизнесом занимался. Они в парке на роликах катались, она и упала. И ногу себе сломала. Сидят они напротив меня на скамейке, о чем-то тихо шепчутся. А я от нее глаз не могу оторвать. Мне сразу представилось, как ее лицо на холсте будет смотреться. Я, сжав зубы, вытащил кое-как левой рукой из-за пазухи блокнот и карандаш – они у меня всегда с собой – и принялся за набросок. Левой-то плохо выходило, не то что правой. Но все же кое-как я Сашино лицо запечатлел. Смотрю – она заметила, что я ее рисую. Поняла все. Мужу что-то сказала, тот встал и отошел. А она мне говорит: «Молодой человек, вы что – рисуете мой портрет?» Ну я кивнул. Я уже тогда понял, что влюбился по уши, прямо с первого взгляда. Шансов никаких, но что поделать, сердцу не прикажешь. А Саша меня пальчиком так поманила: «Подойдите, – говорит. – Покажите мне, как у вас вышло». Я подошел. Протянул ей блокнот. Она долго смотрела. Сначала улыбалась. Потом стала серьезной. «Вы художник?» – спрашивает. «Да, художник». – «Вы хороший художник. Даже не просто хороший, а талант. Я вам тут кое-что напишу, на вашем блокноте. Вы потом посмотрите». Она взяла мой карандаш и черкнула что-то на листочке. Потом отдала блокнот мне назад. Тут муж ее вернулся – он за водой ходил из кулера. Я сел на свое место. Глянул в блокнот. А там – номер телефона. И подпись: Александра. У меня сердце – прыг! И рука даже болеть перестала. Она, Саша, искоса смотрит на меня и улыбается. И я улыбаться стал как дурак. Даже муж ее на меня посмотрел сердито, с подозрением – мол, что за дурак тут сидит и лыбится. – Николай замолчал, мечтательно глядя в потолок. На губах его блуждала улыбка – отблеск той, о которой он рассказывал.