Миермилис Стейга - Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— Это деталь. В основном мои выводы основаны на фактах, — Розниекс почувствовал себя слегка уязвленным.

— Я не оспариваю твоих аргументов, я проверяю их крепость.

— Есть и другие обстоятельства, говорящие в мою пользу.

— Какие?

— Во-первых, — Розниекс загнул палец, — Зиедкалне сказала сыну, что едет погостить у подруги.

Кубулис выбрал красное яблоко, разрезал на ломтики и, словно священодействуя, один за другим опустил их в чай.

— Допустим…

— Мы выяснили, что никто с работы не приглашал ее, и ни у кого нет дачи в Пиекрастес.

— Значит, она сказал сыну неправду.

— Он уверяет, что она была очень правдивым человеком и никогда не обманывала его.

— Она и не умела обманывать. Ведь сын легко мог установить это, встретившись с кем угодно с ее работы.

Розниекс маленькими глотками пил чай и ел принесенные Иваром бутерброды.

— Значит, у нее были серьезные причины скрыть истину от сына. Во-вторых, — он загнул другой палец, — незадолго до происшествия ей неоднократно звонили на работу. Содержание разговоров позволяет предположить, что они были связаны с этим делом.

Кубулис заинтересованно сдвинул брови.

— Кто звонил, выяснили?

— Какой-то мужчина звонил тут же, из Риги, и хотел с ней встретиться и поговорить. Она отказала в резкой форме.

— Возможно, потом согласилась.

— Этого мы не знаем.

— Что еще?

— Второй мужчина звонил из Ленинграда, потом из Калининграда. Голос один и тот же. С ним Зиедкалне хотела встретиться. Зачем — по телефону говорить не стала.

— Как это выяснили?

— В магазине ни один телефонный разговор не минует ушей директорши. У нее своя система руководства.

— А не может ли быть так, что достойная руководительница эти разговоры выдумала и подбросила вам со Стабиньшем как лакомую наживку, чтобы вы клюнули и поменьше внимания уделяли магазину?

— Разговоры слышала продавщица Канцане, информатор директора, и содержание их пересказала Стабиньшу.

— Это ничего не доказывает. Мог быть и такой способ подбросить сведения и повернуть следствие в желаемом направлении.

— Такую возможность я допускаю. Но у Зиедкалне в Ленинграде и на самом деле был знакомый. У нас есть письма, написанные каким-то Сергеем. Обратный адрес не указан. Вероятно, он женат. На марках — штемпели Ленинграда и Калининграда.

— Что же ты молчал? Что в этих письмах?

— Много говорится о днях, проведенных вместе в Пиекрастском санатории. Зиедкалне отдыхала там прошлой осенью.

— Тогда не так уж трудно отобрать по санаторной документации всех Сергеев средних лет из Ленинграда и Калининграда, отдыхавших там в то же время.

— А если он по паспорту не Сергей, а Серафим или еще кто-нибудь? — Выдержав паузу, Розниекс с улыбкой посмотрел на собеседника. — Хорошо, что у нас есть его фотография.

— Все-таки вы с Улдисом молодцы. Где вы ее взяли? — обрадованно воскликнул Кубулис, встал и начал расхаживать по комнате.

— В альбоме Зиедкалне было несколько групповых снимков. И рядом с нею — всегда один и тот же человек. И его же мы, а также Канцане, сфотографировали на кладбище в день похорон. Случайное совпадение исключается. Видимо, это и есть нужный нам Сергей.

Кубулис, скрестив руки на груди, остановился перед столиком.

— Его надо тщательно, но очень осторожно проверить.

Валдис взял яблоко, повертел и положил на стол.

— Вряд ли такая женщина, как Зиедкалне, могла подружиться с кем попало. Он должен быть порядочным человеком.

— Ну, есть немало мастеров черное изображать белым и наоборот. Насколько я помню, на месте происшествия не оказалось сумочки потерпевшей, документов, денег…

— Верно. Но машина не останавливалась, и водитель не мог похитить все это.

— Похоже на действия организованной шайки.

— Или это два отдельных преступления.

— Одновременно? Слишком мала вероятность. — Кубулис помолчал, потом спросил: — А кто второй звонивший?

— Пока установить не удалось. Хотя этот звонок вызывает большой интерес.

— И все же это еще не доказывает, что работники магазина — невинные агнцы, — заметил прокурор.

— Я и не утверждаю этого, — сказал Розниекс.

— У мадам Зале могла возникнуть необходимость убрать Ольгу.

— Сейчас в магазине идет ревизия. Надеюсь, вскоре выяснится, какую опасность Зиедкалне могла представлять для Зале. Между ними были серьезные нелады.

— Видишь, а ты говоришь, что ничего не знаешь.

Розниекс вместе с креслом отодвинулся от стола, чтобы лучше видеть собеседника.

— В магазине работает грузчиком сомнительный субъект по фамилии Пуце. Зиедкалне давала показания против него, когда его судили за тяжелую аварию.

— Что же, серьезная версия.

— Убрать Зиедкалне руками Пуце? — Розниекс подумал. — Слишком уж явный и рискованный вариант. Пуце скорее мог сыграть роль громоотвода. Если рассматривать этот вариант серьезно, то убийца должен быть надежно укрыт, потому что только у него ключ к раскрытию преступления. — Розниекс допил чай, отодвинул стакан. — Это еще не все. — Он невесело усмехнулся и тяжело встал. — Существует еще и бывший муж убитой. Опустившийся элемент, пьяница и тунеядец. Незадолго до гибели Зиедкалне он исчез, и до сих пор не найден. Он в свое время тоже был шофером, лишился прав из-за пьянства.

— Такой может быть способен на многое.

— Да, если дело пахнет деньгами. У него дома, в подвале, Стабиньш нашел сегодня спрятанную женскую сумочку.

— Ну и? — нетерпеливо воскликнул Кубулис. — Это прямо-таки интригующе!

— Завтра предъявляю Ромуальду. Может быть, сумочка принадлежала его матери. Розыск Зиедкалнса начат.

Розниекс широкими шагами расхаживал по комнате. Кубулис, откинувшись в кресле, внимательно слушал.

— Может быть, стоит порыться в прошлом семьи Зиедкалнсов? При этом порой натыкаешься на интересные факты, — заметил он.

— Я уже наметил это. Тем более, что отношения между матерью и сыном были своеобразными. Мать стремилась укрыть сына от малейшего дуновения ветерка, от всякого мыслимого зла, никогда не наказывала его, даже не бранила.

— Что ж тут особенного? Единственный сын, безграничная любовь одинокой матери…

— Тут может быть и еще кое-что. Пока, правда, это догадки.

Кубулис внимательно посмотрел на Валдиса и ничего не спросил. Розниекс посмотрел на часы. Была половина двенадцатого.

— Уже поздно. Завтра снова будет тяжелый день, — сказал он. — А дома меня, наверное, уже считают пропавшим без вести.

Хозяин дома медленно встал, чтобы проводить гостя.

— Иногда бывает, что ни одного кончика, не за что уцепиться. На этот раз слишком много…

— Слишком. И от этого теряешься, — согласился следователь. — Странный клубок: потянешь одну нитку — она и кончилась, потянешь другую — и она вскоре рвется. И так можно до бесконечности. — Он подошел к двери.