Екатерина Барсова - Солнце завтрашнего дня [litres]

– Я вообще в этом ничего не понимаю, – признался он.

Светлана заказала себе креветки в кляре, а он гренки с чесноком.

– Это нормально, было бы странно, если бы ты все понимал. И сразу. Чудес не бывает. В нашем деле – тем более.

Пашу взяла тоска. Он подумал, что зря он переехал в Москву и стал здесь работать. Он показывает свою несостоятельность и никчемность. Он недостоин работать в столице. Его удел – вернуться домой и все начать сначала. Так будет честнее перед самим собой и перед людьми, которые в него верят и приняли в свою команду. Светлана словно подслушала его мысли.

– Главное – не дрейфь! Опускать руки – самое последнее дело. Помни об этом всегда, а не только сегодня.

Креветка шлепнулась обратно в тарелку.

– Зараза просто! – пожаловалась Светлана. – Так люблю всяких морских гадов – хоть плачь. Последние три года летаем в отпуск в Таиланд, там и объедаемся. А здесь они, конечно, не те…

Паша промолчал.

– У тебя все получится, – убежденно продолжала Светлана. – Я в этом уверена. Попробуй прощупать эту актрисульку с другой стороны. Знаешь, кто самые заклятые враги этих актрисуль? – И не дожидаясь его ответа, сама сказала: – Лучшие подруги. Вот уж кто выложит правду-матку и всех сдаст с потрохами. Потолкайся в театре и разузнай, кто любимая подруга Виктории Огурцовой. Верный ход подсказываю.

– Спасибо, – сказал Паша. А потом добавил: – Твоему мужу повезло с тобой.

Щеки Светланы залил густой румянец.

– Не знаю… может быть, он так не считает. Нужно у него спросить… Ему нелегко приходится, поэтому я его жалею… Никак на ноги со своим бизнесом не встанет. То одно, то другое… Мужик приходит в отчаяние. А мужчина должен быть энергичным и в боевой форме. Размякший мужчина – уже не мужчина… Это я знаю точно… – Волосы закрыли лицо, и Светлана отвела их рукой. – Ну, ты все понял? Нос не вешать, остальное тебе подскажут подруги. Я их называю подрюги. Окончание как у «подлюг», чуешь, куда ветер дует? Вот так-то…

В театре Пашу охотно просветили, что лучшая подруга Ники Загородской – Валентина Московская.

– Псевдоним? – со знанием дела спросил Паша.

Помощница администратора по имени Эльвира, женщина лет пятидесяти, в ярко-бордовой накидке, блеснула глазами, окаймленными черной подводкой:

– Псевдоним. Натуральные имена не звучат.

– А как ее настоящие имя-фамилия?

– Имя – Ирина. Фамилия – Тушканец.

– Понял. И еще ее координаты, будьте добры.

Ему продиктовали адрес и телефон, и Паша двинулся в указанном направлении с чувством легкой эйфории. Может быть, ему и вправду повезет у этой Тушканец.

Ирина Тушканец была полной противоположностью Нике – у нее не было той вальяжности и женского обаяния, которыми обладала Ника. Ирина Тушканец была высока, худа, и все в ней казалось каким-то острым и колючим. Волосы непонятного оттенка – не то русые, не то мышиные. Пряди уныло свисали вдоль щек, придавая девушке сходство с молодым Гоголем.

– Чему обязана? – спросила Тушканец, открыв Павлу дверь.

Паша показал удостоверение. Он хотел застать врасплох, хотя и рисковал. Ее могло не оказаться дома, или же ее могла предупредить та самая помощница администратора – Эльвира Парамонова, которая разговаривала с Пашей. Но Ирину никто не предупреждал, и выглядела она порядком растерявшейся.

– Я хотел с вами поговорить о Виктории Загородской, вашей подруге.

При слове «подруга» у госпожи Тушканец задергался нос.

– Ну да, подруга!

– Можно войти?

– Конечно.

Они стояли на пороге. Дверь перед Пашей распахнулась шире, и он шагнул внутрь.

Ирина Тушканец проживала в маленькой однокомнатной квартире в пятиэтажной хрущевке.

– Проходите на кухню.

Кухня была пятиметровой. Паша сел за стол и уперся коленями в табурет. Ирина вытащила другой табурет и села напротив. Светлый халат едва доходил ей до колен. Женщина оперлась локтями о стол и пристально посмотрела на Павла:

– О чем будем беседовать? О Нике?

– О ее брате. Вы в курсе, что убит брат вашей подруги?

– Да.

– Что вы можете сказать по этому поводу? Вы знали убитого?

Она кивнула.

– Какие у них с Никой были отношения?

– Вам чай, кофе?

Паша не хотел ни того, ни другого, но подумал, что для установления контакта с Тушканец можно и чаю попить.

– Чай.

– Зеленый? Черный?

– Черный.

– Предлагаю зеленый. Знакомые привезли из Китая. Это нечто. Полный комплект омолаживающих свойств, да и бодрость обеспечена.

Совершив необходимые манипуляции с чайником, Тушканец снова села напротив него.

– Вы хотели знать о Нике и ее брате? Так вот. Когда-то они были любовниками. Только не благодарите меня за эти сведения, не стоит. И это все между нами. Ника – дрянь порядочная, к тому же нимфоманка, и брат просто попал до кучи ее хахалей. Все очень просто объясняется. Ника у нас фам фаталь… Вы знаете, что это?

Французский Паша знал.

– Да.

– Ну и замечательно! Вы меня спросили – я вам ответила. Что еще?

– Вы в этом уверены? – осторожно спросил Паша.

– Абсолютно. Ника сама не скрывала этого. Во всяком случае, от меня. Скрывала она своего братика от другого любовника, одного чиновника, который был страстно и нежно в Нику влюблен и называл ее своей последней любовью и сущим ангелом. Представляете? А она, получается, наставляла рога и тому и другому. Ангел! – При этих словах Тушканец захохотала, обнажив неровные желтоватые зубы. – Говорят, что жизнь – борьба, я бы сказала – гонки с препятствиями или выживание в пустыне – без еды и воды. Доползешь до зеленой травы – твое счастье, сдохнешь – туда и дорога. Никто о тебе и не вспомнит. Как мой один знакомый говорил – кому мы нужны в этом аду?

– Вы Нику не очень-то любите…

– А за что? Понимаете, молодой человек, – с легким превосходством сказала Тушканец, хотя была старше Павла не намного, – разве это справедливо, что одним всё, а другим – ничего? Ника родилась в Москве, проживает в хорошей трехкомнатной квартире, одна, заметьте. Мать у нее тоже бывшая актриса… Сейчас она в турциях-европах отдыхает. А я всё своим горбом вынуждена зарабатывать, ни связей, ни поддержки. Попала я в этот театр чудом и держусь за него всеми силенками. Хотя перспектив никаких, все время на вторых-третьих ролях…

– Вы могли бы попробовать найти работу в другом театре. Их сейчас много.

– Ну, знаете, – подалась она вперед. – Конкуренция там – бешеная. Каждый год на рынок выбрасывают свежий молодняк, который лезет вперед напролом, по головам других людей. Каждая вторая деваха – топ-модель, режиссеры, правда, все больше по своему полу шуруют… Но не об этом речь… Мне там ничего не светит. Я уже пробовала. И все, не хочу об этом говорить. Не будем… углубляться в частности.