Тилли Бэгшоу - Сидни Шелдон. Сорвать маску-2, или Молчание вдовы [litres]

Кроме того, было совершенно неясно, жив парень или мертв и откуда частицы его кожи взялись под ногтями жертвы. Ни бывшие одноклассники, ни друзья ничего не слышали о Брендоне с тех пор, как он свернул на кривую дорожку. И хотя Лу совершенно не хотелось принимать точку зрения Натана Гролша, он все больше склонялся к мнению напарника, что сын «мусорного короля» мертв.

Не добавила ясности в расследовании и находка, сделанная одним из стажеров, собиравших улики на месте убийства Лизы Флэннаган. Он обнаружил оторванный капюшон плаща, в который, по словам психотерапевта, была одета Лиза. На нем могли остаться отпечатки пальцев, и полицейские нетерпеливо ждали результатов экспертизы. Странным казалось и то, что на мертвой Лизе плаща не было.

В общем, следствие шло туго.

– Не доверяю я этой психотерапии, – буркнул Джонсон, и еще два оладушка провалились в большой рот. Некоторое время Мик жевал, прикрыв глаза. – И психотерапевтам тоже. Думаю, надо еще раз потрясти эту бабу.

Гудман нахмурился, заметив, с какой неприязнью напарник общался с доктором Робертс.

– Потрясти? На предмет чего?

– Пусть покажет свои записи. – Джонсон выдавил сливки из баллончика прямо в рот. – Ну, про их сеансы с жертвой. Пусть все показывает!

– Это конфиденциальная информация. Записи врача нельзя так просто изъять. Нужен ордер, – предупредил Гудман.

Джонсон фыркнул:

– Да она не врач! Она мозгоправ! Эта баба знает о медицине не больше, чем гадалка на картах Таро.

– Это не так, Мик, – примирительно сказал Лу. – И твое отношение мне кажется предвзятым. Не понимаю твою неприязнь.

– И не поймешь. Никогда, ха!

– Это еще что значит?

– А то, что эта психотерапевт хороша собой. А ты падок на красоток.

– А ты, конечно, нет? – Гудман отодвинул чашку с остывшим кофе. Ему не нравилось это кафе. Он вообще не понимал, почему его коллеги предпочитают простую жирную еду, которую подавали «У Денни». – Да и не столь важно, хороша собой эта доктор или нет. Мы не можем изъять ее записи. Так что вычеркни миссис Робертс из своего списка и сосредоточься на Баденах. И нам необходимо найти Брендона Гролша.

Джонсон хмыкнул, но ничего не сказал. В этот момент зазвонил его телефон.

– А? – спросил он, отвечая на вызов, и внезапно перестал двигать челюстями. Медленно опустив вилку, Джонсон смотрел на Лу, но явно не видел. Судя по всему, звонивший изрядно удивил толстяка. – Да, уже едем, – буркнул он и отключился.

– Что случилось?

– Помнишь Трейвона Реймондса? – спросил Джонсон, вставая. – Тот пронырливый черный, что сидел в приемной Робертс?

– Парнишка с ресепшена, – кивнул Гудман. – И что?

– Его нашли порезанным неподалеку от места убийства Лизы Флэннаган, причем без одежды. Множество ножевых ранений, одно в сердце.

– Дьявол, – прошептал Гудман. – У нас что, серийник?

– Пока нет. – Джонсон тяжело зашагал к выходу.

– Пока нет? – переспросил Лу, торопливо кидая на стол деньги.

– Трейвон Реймондс еще жив.

Клиника «Седарс-Синай» в сердце западного Голливуда всегда слыла местом, где лечатся звезды и богачи. Тут умерли Фрэнк Синатра и Ривер Феникс, тут родились дети Майкла Джексона, а в психиатрическом отделении лечилась Бритни Спирс.

Тем не менее в таком известном месте работал вполне обычный медперсонал, который помогал вполне обычным людям – жертвам катастроф, потерпевшим от насилия, страдающим мигренями и получившим травмы при падении с роликов. Одним из лучших хирургов клиники считался худощавый иранец Роберт Раманьян, который только что прооперировал Трейвона Реймондса – точнее то, что осталось от бедняги Трея.

– С ним можно поговорить? – взволнованно спросил Гудман. – Его ответы могут пролить свет на дело.

Врач тяжело вздохнул. Операция длилась шесть часов, и Раманьяну было не до двух нетерпеливых полицейских в приемном покое.

– Боюсь, вы не совсем понимаете, детектив, – со всем возможным терпением откликнулся он. – Мистер Реймондс очень пострадал. Он на сильных препаратах и сейчас спит. Операция прошла успешно, однако пациента едва ли можно назвать счастливчиком. Левый желудочек сердца почти разорван в клочья.

Гудмал побледнел.

– Все настолько…

– Нож вошел прямо в сердце, – пояснил хирург. – Мы сделали все, что было в наших силах, но это не означает, что он не умрет в ближайшие часы.

– Тогда нам точно надо с ним поговорить, – проворчал Джонсон. – Его можно разбудить?

– Нет, – коротко ответил врач и с неприязнью посмотрел на обливавшегося потом копа. – Нельзя.

– Реймондс ничего не говорил, когда его привезли? – мягко спросил Лу, надеясь узнать хоть что-то, прежде чем напарник выведет хирурга из себя. – Или он был без сознания? Простите за настойчивость, доктор Раманьян, но ваш пациент мог видеть убийцу. Мы полагаем, этот же человек убил на днях молодую женщину и может напасть снова.

– Я понимаю, – ответил врач. – Но меня вызвали прямо в операционную. Поговорите с теми, кто принимал пациента. Быть может, они что-то слышали. Эй! – Он резко повернулся к Джонсону, который стоял у двери в палату. – Какого черта вы творите? Это запрещено.

– А я думаю, что у полиции есть немало прав, – прорычал Джонсон. – Я хочу задать парню несколько вопросов, ответы на которые могут спасти кому-то жизнь. И мне плевать на ваши запреты.

– Я же сказал, пациент на препаратах. Он даже не услышит ваших вопросов.

– Значит, мой визит ему не навредит, так? Слушайте, док, вы уже сделали свое дело. Теперь дайте нам делать свое.

Хирург настойчиво посмотрел на Гудмана, словно просил о помощи.

– Боюсь, я бессилен, – пожал плечами Лу.

Джонсон нажал на ручку двери и вошел в палату.

– Это возмутительно! – воскликнул врач. – Мальчик едва жив!

И пока он возмущался, призывая на помощь медсестер, Гудман торопливо вошел в палату вслед за напарником.

– Тебе обязательно вести себя как засранец? Вообще-то этот человек помогает, а не мешает следствию.

– Нет, не помогает.

Джонсон застыл возле больничной кровати, на которой лежал весь перебинтованный черный парнишка. Его тело казалось еще темнее на фоне белого постельного белья и многочисленных повязок. К рукам и ногами были подключены датчики, из вен торчали трубки; чудовищный прибор, похожий одновременно на пульт управления полетами и огромный пылесос, управлял жизненными процессами. Лицо пострадавшего было таким опухшим, что потеряло очертания, и по нему Трея невозможно было узнать. Неудивительно, что убийца решил, что он мертв.

– Парень умирает, Лу, – буркнул Джонсон. – Либо он скажет сейчас, либо никогда.

– Понимаю, – вздохнул Гудман. – Но все же…

Договорить он не успел, потому что напарник внезапно громко захлопал в ладоши прямо над ухом Трея.