Мари Юнгстедт - Другое лицо [litres]

Хозяин уже ждал ее у калитки. Лохматая собака сидела рядом с ним и сразу же завиляла хвостом, когда Карин вышла из машины.

– Привет, я – Карин Якобссон из полиции Висбю, – представилась она и пожала руку пожилому мужчине, одетому в темно-зеленые хлопчатобумажные брюки и светлую рубашку. Линдгрен имел седую бороду, и его редкие волосы были аккуратно причесаны. Он улыбнулся ей, дружелюбно взглянул голубыми глазами, глубоко спрятанными в сетке из морщин на загорелом и обветренном лице.

– Добро пожаловать. Хочешь кофе? – поинтересовался он.

Карин поблагодарила за предложение и согласилась выпить чашечку, главным образом из вежливости, а потом проследовала за ним на просто обставленную кухню. Мебель состояла из шкафчика с голубыми дверцами и стола, покрытого сверху ламинатом, при виде которого Карин испытала приступ ностальгии. У ее мамы был похожий. Кофе хозяин подал в маленьких белых чашках с синими цветами.

С чашкой в руке Карин подошла к кухонному окну. Смотрела на сад и окрестности.

– Тот домишко далеко отсюда? – поинтересовалась она.

– Нет, рукой подать, – заверил ее Бу.

Допив кофе, они отправились в путь. Бу показывал дорогу и болтал обо всем на свете. Карин слушала вполуха. Цезарь медленно трусил за своим хозяином. Они миновали небольшой лесок и несколько земельных участков с постройками. С моря дул ветер, принося с собой запах гниющих водорослей.

– Там впереди, – показал Бу.

Дом был бревенчатый, небольшой и одноэтажный, прямоугольной формы.

– Им владеет пара из Сконе, – объяснил Линдгрен. – Они нечастые гости здесь. Я не видел их с прошлого года, и они обычно никогда не приезжают сюда раньше Янова дня. Поэтому и удивился.

Дом выглядел неприглядно. Окна требовалось красить, а черепица на крыше местами выпала. Кругом росла высокая трава.

Карин подошла к входной двери и подергала за ручку. Заперто, естественно.

– Я пройдусь вокруг, если ты не против, – сказала она Бу.

Ей не хотелось сразу вторгаться внутрь. Еще оставалась надежда на открытый вход с тыльной стороны или на запасной ключ, лежащий в каком-нибудь горшке или под ковриком, если повезет. Тогда она избежала бы необходимости взламывать дверь. Ждать же, пока прокурор даст разрешение на обыск или коллеги прибудут сюда, у нее не хватало терпения. Но она понимала, что рискует. Преступник вполне мог прятаться в доме.

– Поступай как знаешь, – сказал ее провожатый. – Не обращай на меня внимания. Мы с Цезарем пока подышим воздухом.

Она козырьком прижала руку к стеклу, попыталась заглянуть в прихожую, обнаружить какие-то признаки жизни. Внутри было темно. Далее находилась скромно меблированная гостиная с камином, выполненным в современном стиле, с диваном, креслами и сосновым столом, а на полу лежал ворсистый ковер.

Карин свернула за угол и сразу же нашла ключ в горшке.

Она вошла в тесную прихожую с низким потолком. На крюке висел дождевик, а рядом стояла пара старых черных сабо и большие резиновые сапоги. Она заглянула в тесную спальню с двухъярусной кроватью и ярко-зеленым комодом в углу. Пахло деревом и еще чем-то немного неприятным, незнакомым ей. Может, плесенью? В пробивавшемся в гостиную солнечном свете в непрерывном хороводе плясами миллионы пылинок, медленно спускаясь вниз и оседая на предметах мебели и на полу. На окне стоял горшок с искусственной геранью. Занавески были темно-желтыми из плотной ткани. На диване лежали серо-оранжевые подушки под цвет ковра. Весь интерьер соответствовал стилю семидесятых годов. Время здесь явно давно остановилось.

Карин прошла через комнату в находившуюся по соседству кухню. У нее сразу возникло ощущение, что кто-то недавно побывал здесь.

Она открыла холодильник, но ничего там не нашла. Ничего ценного также не дало исследование второй спальни. Оставалась ванная. Она представляла собой тесное помещение с раковиной, маленькой душевой кабинкой, а также биотуалетом. Над раковиной висел шкафчик с зеркальной дверью. Круглый светильник на потолке был полон мертвых мух, черными пятнами они выделялись на белом фоне. Карин всегда интересовало, как они попадали внутрь.

Она включила фонарик в мобильнике, чтобы лучше видеть, и сразу почувствовала, как ее сердце забилось быстрее, что всегда происходило при выбросе адреналина в кровь. Она обнаружила что-то в раковине, извивавшееся змеей на эмалированной поверхности и как бы пытавшееся уползти в канализацию.

Длинный черный волос.

Она подняла его осторожно.

Поднесла к свету. Он блестел и был слишком жестким для настоящего.

Прошлое

Ледяная рука тянулась к ее горлу. Костлявая, с растопыренными пальцами, она напоминала птичью лапу. Он нашел ее, и ей некуда было бежать. Она попятилась в попытке спастись, но уперлась спиной в шершавую бетонную стену. Она уже чувствовала его теплое зловонное дыхание, неотвратимо приближавшееся к ней. Видела его пустые, но все равно горящие как угли глаза. Попробовала кричать, но не смогла выдавить из себя ни звука. Паника охватила ее, мешала дышать. Он пришел убить ее. «Пожалуйста, – умоляла она его про себя, – пощади меня». Но он не слушал. Его пальцы все крепче сжимались вокруг горла. Безжалостно впивались ногтями в ее тонкую кожу.

Сесилия сидела на кровати, тяжело дышала. Смотрела недоуменно по сторонам, спрашивала себя, где находится. На короткое мгновение ей показалось, что она дома в Халльсхуке, в своей комнате на втором этаже. Но потом она поняла, что ошибалась, помещение было меньше, и кровать отличалась. Подушки были не такими мягкими, к каким она привыкла, а теплое одеяло слишком тяжелым.

Автомобиль затормозил снаружи. Память сразу же вернулась к ней. Она находилась у папы в его квартире в Тумбе. Ее первая ночь здесь. Она могла остаться до воскресенья, а потом ей придется возвращаться домой. Она посмотрела на часы. Четверть шестого.

В спальне царили тишина и покой. Ничто не угрожало ей. И все равно сердце неистово билось в груди, а лоб был мокрым от пота. Страх отказывался уходить. И она вспомнила, сколь защищенной от всех бед всегда чувствовала себя в объятиях папы. Ей порой снились кошмары, и она спасалась от них, забравшись на двуспальную кровать родителей и спрятавшись в теплом пространстве между ними.

Она уже собралась встать, когда вспомнила, что папа был не один здесь. Компанию ему составляла новая девица, блондинка, чересчур радостная Анки. Они лежали вместе в спальне, и Сесилия уж точно не могла пристроиться рядом с ним.

Темнота пугала, но еще более ее удручала мысль, что папа уже не принадлежит ей. Она завернулась в одеяло. Из-за кошмара сна не осталось ни в одном глазу. Она чувствовала себя одиноко, лежа в чужой квартире и все еще оставаясь во власти страха. Вся ее жизнь, казалось, находилась в руках кого-то другого. Неужели даже папу она не заботила больше? Или он оставил все за спиной, переехав с Готланда? Пожалуй, даже уже сожалел, что когда-то обзавелся ребенком. Быть может, она стала обузой для него?