Анна Малышева - Зачем тебе алиби…

Глаза у нее были прикрыты, вид усталый, резко обозначились круги под глазами, морщинки у губ, отекшие веки… Саша снова курил, стряхивая пепел в баночку с такой тщательностью, словно от этого зависело что-то важное. Анжелика молча переваривала услышанное. Наконец разлепила губы, неуверенно сказала:

— А крови я не видела.

— Он лежал на спине, — Саша теперь говорил очень тихо. — Мы вошли в комнату, Лена вскрикнула, когда его увидела; Он лежал на спине, одна рука вот так…

Он точно показал, как была откинута рука его брата, и тут Анжелика зарыдала. Рыдания были страшные, сильные, они сотрясали ее узкие плечи, она спрятала лицо в ладонях и не пыталась остановить слез. Зашаркали тапочки Лены, через минуту она вернулась со стаканом воды, сильной рукой прижала Анжелику к спинке стула, отняла ее мокрые пальцы от лица, заставила пить. Вода не помогла — только промокла насквозь белая рубашка Анжелики.

— Пойми наконец, нельзя так об этом говорить, — тихо сказала Лена, обращаясь к мужу. — Оставь ее в покое. Она была ему не чужая. И она совсем еще девчонка, чего ты ожидал…

Эти слова немного образумили Анжелику. Больше всего на свете она ненавидела, когда ее называли девчонкой, говорили снисходительно, задвигали в угол. Она стала кусать губы, и рыдания в конце концов утихли.

— Пойди, приляг, — предложила Лена.

— Нет, я хочу все узнать, — Анжелика повернулась к Саше. — А то с ума сойду.

— Мы сами с ума сойдем… — глухо продолжал он. — Ты не видела крови, мы тоже сперва не поняли, что случилось. Там коричневое ковровое покрытие, оно впитало кровь. Кроме того, он затылком упирался в пол, прямо раной, и потому, наверное, крови было немного… Мы подошли, окликнули его.

Но он был мертвый. Я попытался поднять его голову, и тогда только мы увидели рану Кровь уже не шла, она запеклась. Тут Ленке стало плохо, она стала трястись, пришлось отпаивать ее водой… Я бегал на кухню, боюсь, оставил там отпечатки пальцев…

Я вытер кран на раковине, и стакан тоже помыл и вытер, но может, я касался еще чего-то, уже не помню… Мы были как в тумане.

— Даже если оставил отпечатки, ничего страшного, — подала голос Лена. — Мы же там бывали в гостях, вполне могли остаться твои отпечатки. Даже подозрительно было бы, если бы их там не было.

— Постойте… — прошептала Анжелика. — Как же так? Вы говорите — голова пробита… Зачем… Я не понимаю…

— А, вот теперь ты нам поверила?! — Саша схватил ее за руку, пальцы у него были влажные и холодные. — Мы никогда не сделали бы этого! Мы все придумали по-другому! И зачем мы стали бы пробивать ему череп?! Разве кто-то из нас мог это сделать?!

— Убери руку, — приказала Анжелика.

Он послушался.

— Противно тебя слушать… — продолжала она. — Вы и не на такое способны.

— Нет!

— Я ни единому вашему слову не верю!

— Ну и не верь… — Лена закурила, повертела в пальцах сигарету. — Говоришь, та была с ментолом?

Тебя это не насторожило?

— В том состоянии я не обращала внимание на такие вещи. Решила, что это его сигарета, хотя от его «житанов» я всегда задыхалась, не могла их курить. Слишком крепкие для меня. А эта… Эта была чересчур легкая, слабая…

— И ты нам все еще не веришь? Там кто-то был до нас, и он его убил. И сигарету уронил, может быть, когда наклонился к трупу. А потом быстро ушел, не заметил сигарету. Черт, зачем ты ее выкурила!

— А что мне с ней было делать? Я в тот момент ничего не соображала. Она мне просто попалась на глаза, ну, я ее и подняла, и закурила.

— Принесла бы ее сюда. Хоть знали бы, что за марка. Какая она была с виду?

— С виду? — призадумалась Анжелика. Как ни странно, воспоминания о сигарете чем-то ее успокаивали, хотя должны были бы тревожить. Это была единственная возможность доказать себе, что ей говорят правду, что там действительно был кто-то еще… — Она вся была белая.

— А какие-нибудь полоски на ней были, нет?"

— Мне было не до полосок.

— А длинная она была или нормальная? Может, длинная и тонкая?

— Вы чепухой занимаетесь, девочки, — вмешался Саша. — Какая разница, что там была за сигарета? По сигарете убийцу не найдешь.

— Ой, какой ты стал благородный, — сощурилась на него Анжелика — Как только понял, что убил не ты, сразу стал говорить «убийца», «убийца»!

— Не собачьтесь… — Лена нахмурилась, потом решительно сказала:

— Лика, слушай, ты должна притащить нам окурок. По фильтру я определю, что это была за сигарета.

— Я туда не вернусь!

— Тебе все равно придется идти туда ночевать.

Квартиру не опечатали, надеюсь?

— Нет, ведь я там живу.

— А что милиция говорила?

— Ничего. Приехали, увидели его, давай шариться по квартире, задавать вопросы… То да се, были ли враги, долги, прочее… Просили вспомнить, не угрожал ли ему кто. Еще просили сказать, не ограбили ли нашу хату. Я сказала — вроде что-то пропало, а что — не пойму.

— Правда, что-то пропало? — оживился Саша. — Если да, то брали не мы!

— Знаешь… — протянула Анжелика. — Как это ни глупо, но мне кажется, действительно, что-то пропало. А что — не пойму. Сам знаешь, какая у меня зрительная память!

— Тем более ты должна туда поехать и понять, что пропало, — настойчиво повторила Лена. — И забери фильтр, если они его не взяли с собой.

— И они что же, даже не сказали тебе, как он погиб? — изумлялся Саша.

— Нет, представь себе… Наверное, решили, что я сама видела, если вызвала их.

— О, твое счастье! Представляешь, ты звонишь в милицию, говоришь — «мужа убили», они приезжают, спрашивают, как он помер, а ты не знаешь…

С чего же ты взяла, что его именно убили? Может, умер от разрыва сердца? Как бы ты попалась! Так вот — запомни — рана на затылке, кровь запеклась… Ты же обещала его осмотреть, чтобы не попасть впросак!

— Я его осмотрела, — пробормотала Анжелика. — Но я думала, вы его…

— У задушенных вид не такой, как у него! — резке вмешалась Лена. — Тебе это в голову не стукнуло?!

— Неплохой каламбурчик, — Анжелика снова вздрогнула. — Нет, мне ничего в голову не стукнуло. И на его шею я не смотрела. Боялась. Только лицо рассмотрела и его руку. И все А какие из себя удавленники, откуда мне знать…

— В общем, тебе повезло, — заключил Саша. — Никаких тяжелых впечатлений. Ну, не надо, не делай волчьих глаз! Мы пережили куда худшие минуты, когда подняли его голову с ковра! А ты умудрилась быть там и ни черта не заметить.

— Я рассчитывала на вас. Потому и не осматривала его как следует. Кто мог знать, что это не вы…

— Веришь, наконец?

— Почти.

— Привези фильтр, — монотонно напомнила Лена.

— Надоела! Если не пропал, привезу. Мне что — уходить?

— Ты боишься туда ехать, — догадалась Лена.

Лицо у нее было хмурое и усталое, а может, Анжелике показалось — в комнате стемнело, а света никто не зажег Трое собеседников превращались в силуэты, смутные, расплывчатые в сумерках. У них уже не было отчетливых лиц, не видно было глаз, остались только голоса, тихие и отчетливые. «Кто из нас четверых умер?.. — смутно подумала Анжелика. — Он? Или мы трое, его убийцы? У него был такой спокойный лоб, когда я дотронулась до него рукой. И глаза закрыты, будто он спит. Лицо, которое я знала наизусть. Зачем я так хорошо его изучила? Теперь он будет мне постоянно являться… И нет надежды, что когда-нибудь его черты расплывутся, как сейчас у нас троих… Я его буду помнить всегда, слишком отчетливо, слишком хорошо. Я все наврала насчет своей зрительной памяти, то, что надо, я помню прекрасно. А что не надо — еще лучше. Вот в чем беда».