Анатолий Райтаровский - Азарт простаков

— Спрячь всё! Рассуй по шкафам формы и материал! И не открывай! — отрывисто, как капитан с мостика тонущего корабля, командовала подруга.

Эмилия бросилась исполнять команду со скоростью матроса, заделывающего пробоину ниже ватерлинии.

Петербургский институт ядерной физики размещается в лесу близ Гатчины. И сокращённо именуется ПИЯФ. Не слишком благозвучно. Поэтому его чаще именуют по старинке — ЛИЯФ.

Лес сегодня предвесенний, мартовский, ещё дремлющий. Под соснами и берёзками прячутся от тепла сугробики серого ноздреватого снега. Зонтик и снегу бывает нужен.

Март в Питере — самый солнечный месяц. По статистике. А статистика — она вроде истории: непристойная девка как империализма, так и социализма.

Вот и сегодня, прикрытый пасмурным одеяльцем неба, лес лениво перебирает еловыми лапами и кивает берёзовыми головками на статистическую погрешность — солнца-то нет. Подремлем. Будто и дела ему нет до ядерных проблем, решаемых недремлющими человеками в его уютной тиши.

Просто пастораль какая-то.

А внутри зданий — проход только с сопровождающим, контрольные пункты за каждым поворотом. Убедительная бдительность.

Влекомов мысленно порадовался за ПИЯФ — в нём жизнь не просто теплилась, но заметно трепыхалась.

Он возвращался из местной командировки. Ну, почти из местной. Из Гатчины в Питер. Из Института ядерной физики в НИИ «Фотон». Стоп!

Какой смысл ехать в «Фотон», если в «Фотон» можно не ехать? Уже два часа, пока доберёшься с юга города на север — часа полтора пробежит.

Преждевременный конец рабочего дня светит ярче заходящего солнца. А потом — через весь город с севера на юго-восток, к себе на Правый берег.

Нет, извините. Есть более оптимальные варианты использования освободившегося рабочего времени.

Вот, например, к Эмилии заехать. Сам бог велел! От площади Победы — два шага. Магазин по пути найдётся. Не зайдёшь — предбывшая супруга не обидится. Зайдёшь с бутылкой — обрадуется. А что, бутылка — веская причина для радости у простого человека.

— Евгений Парфёнович, вы где выходить будете? — прошелестел сбоку голос вежливого Цвайбунда, коллеги, с которым предпринят был сегодняшний вояж в ЛИЯФ.

Цвайбунд всегда со всеми вежлив и со всеми на «вы» — от генерального директора до уборщицы. Манера приятная, но настораживающая. Несовременная. Недемократическая. Не… А может, он и в театр регулярно ходит?! Или даже в филармонию, чего доброго?!!

Своей взаимной вежливостью они изрядно шокировали лияфовцев. А ребята там оказались интересные. В каждом чувствуется индивидуальность, ум — и никакого выкаблучивания. Простая манера общения. Сразу перешли на «ты» и охотно делились опытом выделения и усиления сверхмалых сигналов.

С уважением отнеслись к задаче гостей — выделить сигнал энергией три электрона на фоне тепловых и дробовых шумов и усилить его до пары вольт. Чувствовалось: нечасто им приходится обсуждать свои и чужие проблемы с посторонними — гости редки.

В лаборатории три научных сотрудника, у каждого — свой компьютер с выходом в интернет. «Фотон» себе такого позволить не мог. Но ему, по правде, и надо меньше — по одному бы компьютеру на лабораторию, а с выходом в интернет — по одному на отдел.

Несбыточная мечта.

— Сейчас выхожу! — откликнулся он и немедленно исполнил обещание.

Путь до Эмилии вкупе с бутылированием в «Пятёрочке» занял полчаса. Влекомов предвкушал тёплый приём. Настроение, и так неплохое, продолжало подниматься. Но…

Лифт в парадной Эмилии не работал. Этаж — седьмой. Возраст тоже. В десятках. Итог — настроение падало по мере подъёма. И тут Влекомова осенило.

Он уже нажал на кнопку звонка, когда дверь за спиной открылась. Из противоположного отсека вышла дама лет восьмидесяти. Со старушечьей непосредственностью она тут же обратилась к Влекомову:

— Вы к кому?

— А вы корреспондент журнала «Хочу всё знать»? — отреагировал Влекомов.

— Ой, лифт не работает? — отвлеклась дама.

— Не работает! — охотно подтвердил Влекомов.

— Позвоните, пожалуйста, в аварийную службу, когда войдёте! — попросила дама, не решаясь приступить к спуску при отсутствии гарантий автоматического подъёма.

— Ага! — кивнул Влекомов.

Послышались шаги Эмилии и её голос:

— Кто там?

Влекомов, отшатнувшись от дверного глазка, прохрипел искажённым голосом:

— Откройте! Налоговая полиция! — и подмигнул старушке.

За дверью ойкнули — и послышалось топотание убегающей Эмилии. Влекомов поспешно нажал кнопку звонка и рыкнул:

— Открывай!

В ответ раздался хлопок закрывшейся двери и лязг запоров.

Влекомов остался на площадке с чистой шеей и любопытствующей старушкой.

— Напугали? — спросила она.

— Испугалась дурёха! — пробормотал он, вдавливая кнопку звонка. Глухо. — Мобильник! — сообразил жертва собственной шутки и полез в карман. — Где он? — вопрошал шутник, хлопая себя по бокам, как петух, объявляющий о своих серьёзных намерениях. — Забыл на подзарядке! — дошло до него.

Комизм ситуации веселил, но глупость положения омрачала настроение.

Влекомов нажал звонок Эмильиной соседки. Шарканье ног — и:

— Кто там?

Попробуй объяснить! Я не к вам, но вы откройте? Или позовите соседку из 125-й квартиры — так, что ли?

— Клавочка, позвони в аварийную! Лифт не работает! — помогла старушка.

Дверь в отсек открылась. Полная, смуглая лет семидесяти соседка вступила в переговоры с любопытствующей.

— Позвольте пройти! — попросил Влекомов.

— Куда? — оторвалась она от беседы.

— Я в 125-ю, к Миле.

— Так и звоните ей!

— Он её напугал! — радостно сообщила любознайка (любопытствующая всезнайка).

— Не пущу! — постановила соседка.

— Да я пошутил не своим голосом! — попытался толково объяснить Влекомов.

— Он какой-то милицией назвался! — дополнила божий одуванчик.

— Не пущу! — стойко, как истинная блокадница, отвергла соседка предложение впустить врага.

— Тогда извините! — Влекомов оттеснил её и прошёл к Эмильиной двери. Дважды позвонил — пугливое затишье.

Соседка уже стояла рядом:

— Вы мне руку вывихнули!

— Я же вас руками не трогал! — удивился Влекомов.

— А я вас тронула за рукав, но вы выдернули его!

— Не понял: вы мне вывихнули или я вам? — Влекомов услышал шорох за дверью. — Милка, открой! Это я! — воззвал он.

Замок щёлкнул, дверь приоткрылась, показался перепуганный Милкин носик:

— Ты? А чего ты себя полицией обзываешь?

— По глупости, матушка, и по легкомыслию! — радостно покаялся Влекомов. — Ты же меня знаешь!

Шутить, как и пить, надо в меру.

В обоих случаях при переборе может случиться инфаркт.

— Знаю! — кивнула ещё не пришедшая в себя Эмилия.