Ольга Карпович - Стамбульский реванш [litres]

– Понял тебя, девочка. Дело за вами, госпожа Стрельников. Каково же ваше желание?

Виктория усмехнулась. В памяти вдруг всплыло искаженное злобой лицо Альтана, истерично кривящийся рот, изрыгающий проклятия. И ее собственные слова: «Ты горько пожалеешь о том, как обошелся со мной».

– Знаете, Мустафа-бей, – сказала она, гордо откинув голову. – Я, к сожалению, не такая чистая душа, как Ася. И потому мое главное желание – отомстить. Отомстить тому, по чьей вине все это со мной произошло.

«Постановка «Дяди Вани», я в роли доктора Астрова, – гласила подпись под фотографией. – С нетерпением жду новых театральных проектов».

На снимке Альтан, облаченный в костюм по моде конца XIX века, трагически сдвинув брови, взирал со сцены в зал. В комментариях под фото восторженные фанатки привычно восторгались: «Не могу передать, как вы прекрасны!»; «Спасибо за ваш талант!»; «Когда же мы снова увидим вас на сцене?». Альтан скрупулезно лайкал каждый фонтанирующий восхищением комментарий и изредка отвечал особо отличившимся что-нибудь пафосное, например: «Благодарю, мои дорогие зрители. Я творю только для вас». Судя по всему, в жизни его особенно ничего не изменилось.

Впервые за последние месяцы получив доступ к интернету, Виктория никак не могла оторваться от этой ярмарки тщеславия. Накануне, окончив разговор с Мустафой, она без сил рухнула в постель и проспала, кажется, целые сутки. И вот наступил следующий день. Мустафа любезно предоставил в их с Асей распоряжение несколько комнат, включая две спальни, ванные и этот кабинет, напичканный едва ли не всеми современными гаджетами. Хозяин заверил, что в этом доме их никто не найдет и не потревожит, и предложил пока отдышаться и собраться с мыслями. Ася, подумав, объявила, что ей нужно переговорить с адвокатом, специализирующимся на финансовых махинациях. Виктория же еще не решила, с чего начнет воплощать в жизнь свой план.

После завтрака отдохнувшая, посвежевшая Ася отправилась с Мустафой осматривать виллу. Гостеприимный хозяин, явно все еще находившийся под впечатлением от ее чар, сверкая глазами, предложил показать гостье свои владения. И Ася любезно согласилась, не забыв трогательно вздохнуть:

– Ах, но только если это вас не затруднит. Вы же занятой человек, а тут я со своими глупостями.

Мустафа, дергая встопорщившимися усами, заявил, что его нисколько не затруднит, наоборот, он счастлив будет провести несколько часов в спокойной, почти домашней обстановке, чего давно уже с ним не случалось.

И теперь, когда странная парочка удалилась на прогулку, Виктория, оставшись одна в кабинете, погрузилась в сеть, чтобы выяснить, как Альтан жил все это время. По собранным ею данным выходило, что смерть брата и осуждение невестки не слишком сильно на нем отразились. Новости по-прежнему пестрели сообщениями о богемных вечеринках, которые звезда сериалов почтил своим присутствием. О замеченных в его обществе старлетках и инстаграмных красотках, об эксцентричных выходках и скандалах на съемочной площадке. Поклонницы с жаром обсуждали сплетни о новых пассиях своего любимца, строили прогнозы о том, кто же в конце концов завоюет его сердце. А герой их грез, похоже, наслаждался этими бурными дебатами и делал все, чтобы подлить масла в огонь.

Однако информации о нашумевших премьерах фильмов с участием Альтана в интернете не было. По всему выходило, что после съемок в «Тени горы» в карьере Альтана больше не случалось прорывов. Парочка очередных слезливых сериалов, несколько рекламных роликов… Неужели этим ограничивались его достижения за прошедшее время? А как же творческие амбиции? Как, в конце концов, его невероятный драматический талант, в наличии которого Виктория, несмотря ни на что, нисколько не сомневалась? Где театральные премьеры, где арт-хаусные фильмы? Ей вспомнилось, как Альтан туманно говорил о неком «спаде в карьере», из-за которого ему надолго пришлось впрячься в сериальное ярмо. И как Джан позже кричал ей, что этот пресловутый «спад в карьере» был вызван его героиновой зависимостью. Она тогда не поверила его россказням, не верила им и сейчас. Альтан по-прежнему не был похож на героинового наркомана. На гуляку, пьяницу, любителя гашиша и беспорядочных связей – да. Но не на героинщика. И все же ощущение складывалось такое, что он уверенно гробит собственную карьеру. То ли своим скандальным характером и богемным образом жизни, то ли чем-то еще…

Покончив с изысканиями, Виктория открыла ленту новостей. И едва ли не сразу же наткнулась на собственную фотографию. «Две женщины-заключенные совершили дерзкий побег из тюрьмы…» – сообщала заметка. Далее шли их с Асей снимки, описание особых примет. «Всем, кто видел этих женщин или знает что-либо об их местонахождении, просьба сообщить об этом в ближайшее отделение полиции».

Виктория несколько минут неотрывно смотрела в экран, на собственное изображение. Затем машинально перешла на другую вкладку и уставилась на фотографии с очередной вечеринки, где блистал Альтан. Вот, значит, как. Она стала изгоем, беглянкой, вынужденной скрываться от всех. Потеряла все: свободу, карьеру, друзей, собственное доброе имя. Напиши она сейчас роман о своих тюремных впечатлениях, о побеге, о скитаниях – и каким бы богатым ни был материал, ей некуда будет его отнести. Издать его под своим именем она не сможет, а начинать все с нуля, снова шаг за шагом завоевывать признание… При этом с риском в любую минуту быть схваченной властями…

Все, чего она добивалась годами, все, чего достигла к тридцати пяти, пошло прахом. И не в последнюю очередь из-за него – этого проклятого Питера Пэна, с которым судьба столкнула ее однажды осенним днем в здании киностудии. Он же продолжает веселиться и прожигать жизнь, как будто бы ничего не произошло. Как будто бы не его предательство толкнуло Викторию в объятия его брата. Как будто не по его милости Джан тогда рассвирепел и напал на нее, в результате чего погиб. Все было ложью – и его мнимое раскаяние, и слезы в зале суда. Даже не ложью – а так, мимолетной эмоцией безнравственного безответственного повесы. Всплакнул, умылся и пошел себе дальше по жизни, нисколько не сожалея о тех, кого погубил.

Так разве не справедливо будет, если и он хлебнет хоть толику той каши, которую сам заварил? Узнает вкус разочарования, горечь потерь? Пускай он никого не любит, есть все же в его жизни то, что ему дорого. И Виктория точно знала, что это. Ей вспомнились часы, которые она проводила в театре, сидя в зале во время репетиций. Как Альтан метался по сцене в те минуты, когда ему казалось, что роль ему не дается. Как бесконечно искал нужную интонацию, точный жест, верный взгляд. Да, к своей театральной работе этот вечный беспечный мальчик относился серьезно. Что ж, по ней она и ударит.