Людмила Грицай - Собиратели слонов

Спустя минут десять в кабинет вошли два человека. Первый из них постарше — лет пятидесяти — широкоплечий, с уже седыми волосами и немного помятыми чертами лица, второй — высокий, лет тридцати пяти — сорока, с атлетическим телосложением, чем-то напоминающий бывшего спортсмена.

Мужчины явно были не рады своему новому появлению в уже знакомом им кабинете. Они поздоровались и сели на приготовленные для них стулья. Вопросы следователя были обычными, они касались того, не выходил ли Серов на связь с ними за прошедшие дни, также выяснялись детали преступления, например, следователя интересовало, как преступнику так быстро удалось усыпить обоих мужчин и перенести их в салон машины.

Пока шли стандартные части нового допроса, Владимиров еще более внимательно всматривался в лица этих людей. Лицо водителя прорезывали морщины, кожа у него была грубая, с характерными костными выпуклостями, развивающимися у мужчин после пятидесяти лет. Когда он говорил, то слов ему явно не хватало, однако он не позволял себе нецензурную брань, а только шевелил губами и как-то по-особенному хмурился. Напарник Серова тоже с трудом подбирал слова. Чувствовалось, что он попал в ситуацию, в которой ощущал себя крайне некомфортно. Этот человек с массивным лицом и сломанным носом (из личного дела Владимиров знал, что когда-то он был профессиональным боксером) в минуты гнева сжимал кулаки, и от этого жеста лицо его приобретало выражение жестокости.

Спустя полчаса Владимиров позволил себе задать свой первый вопрос.

— Скажите, а было что-то в поведении Серова, что могло натолкнуть на мысль о том, что он готовит преступление?

Вопрос это специально был подобран им для начала диалога. Ведь заданный корректно вопрос вызывает у собеседника расположение. К тому же Владимиров старался больше узнать о личности Серова, как бы демонстрируя, что не подозревает ни водителя, ни напарника в том, что они участвовали в этом преступлении.

Первым отреагировал на слова Владимирова бывший боксер:

— Да непонятно было. В целом Мишка не темнил. Но вел себя, как это сказать. Натянуто как-то. Вроде считал себя лучше других.

— С ним было по настроению, — подхватил его мысль водитель, — работал вроде нормально, а так про жизнь и не говорили мы с ним. Он все в последние месяцы молчал, курить отходил. Я краем уха слышал, что он с женой развелся. Думал, что мужик переживает, как-то и не лез. Что мое дело — край. А он, паршивец, гадость такую задумал, да и нас подставил.

Последние слова водитель произнес с особым чувством. И тут же как-то бессильно вздохнул.

Молодой следователь продолжил допрос, но все последующие вопросы уже не открыли для Владимирова ничего нового. Когда процедура была закончена и незадачливые коллеги Серова удалились из кабинета, Владимиров спросил у капитана, кого он еще намерен сегодня допросить. Капитан ответил, что повестками были вызваны другие сослуживцы Серова. Владимиров кивнул и остался в кабинете, скорее, из вежливости и профессионального долга: он понимал, что, вероятнее всего, новых штрихов к портрету подозреваемого добавить уже не удастся. Он уже догадывался, что ключевой в его миссии станет встреча с женой Серова. Однако разговор с ней был назначен на завтра, а сегодня он не мог уйти из этого душного маленького кабинета следователя хотя бы потому, что это выглядело бы как неуважение к тем людям, которые так радушно его встретили и проявили максимум внимания.

Последующие три часа допросов подтвердили его догадку: пять человек, которые прошли через кабинет следователя предпочитали или отмалчиваться, или рассказывать о Серове уже известную информацию, или пересказывать совсем уже нелепые городские слухи о том, что преступник сбежал во Вьетнам и катается там теперь на больших серых слонах.

— А почему во Вьетнам? — все-таки решил уточнить Владимиров у следователя, когда произносивший эту информацию посетитель удалился из кабинета.

— Да не знаю точно. Про Вьетнам этот со вчерашнего дня в городе стали говорить, когда по Первому каналу фотографии показали Серова с женой и детьми на слоне этом. Они за границу ездили только один раз. Правда, не во Вьетнам, а в Таиланд. Это согласно паспорту его заграничному. Паспорт мы сразу заблокировали. По нему он никуда теперь выехать не сможет. Но паспорт и подделать можно…

Когда Владимиров вышел из отделения полиции, был уже вечер. Он неторопливо пошел к зданию знакомой ему гостиницы, размышляя о том, что пока ничего существенного не добился. Вся надежда была только на знакомство с семьей подозреваемого.

Около десяти часов утра нового дня служебная машина начальника полиции Балашихи везла майора Владимирова за город, там, где располагался дом бывшей жены Серова. Застройка этого района началась, видимо, недавно: лет двадцать — двадцать пять назад. В чистом поле расположились частные дома жителей, стремившихся свить себе уютное гнездышко ближе к природным просторам. Застройка была индивидуальная, поэтому сами дома были разными. Видимо, здесь все зависело от вкусов и достатка хозяев: достаточно плотно друг к другу прижимались и одноэтажные скромные домики с тонкими планками оград и с нежными палисадниками, и довольно-таки внушительные двухэтажные особняки с широкими крышами, окруженные со всех сторон высокими железными заборами.

Машина подъехала к весьма солидному дому, оштукатуренному, но пока еще не имеющему парадного фасада, грозно возвышающемуся среди других подобных домов. Здание окружал массивный забор, скрывавших от любопытных глаз соседей все, что происходит во дворе. «А ведь и, правда, про Серова можно было сказать, что его дом — это его крепость», — подумал Владимиров.

Майор вышел из машины, договорился с водителем, что тот подождет его у обочины дороги. Подошел к калитке, позвонил. Ему долго никто не открывал. Наконец спустя минут десять, дверь отворила высокая моложавая женщина. Мелком взглянула на майора, поинтересовалась его документами, достаточно сухо пригласила в дом.

Пока Владимиров шел за ней по дорожке, выложенной разноцветной плиткою, он увидел хорошо ухоженный двор с клубами разнообразных цветов, садовых украшений и фонариков. Мысленно он анализировал свое первое впечатление от хозяйки дома. Лицо волевое, внимательные светло-зеленые глаза, волосы темные, коротко стриженные. Видно было, что женщина ухаживает за собой, привыкла производить на окружающих впечатление, но, скорее, не просто вполне приятной внешностью, но и силою своего ума и характера.

Между тем они вошли в дом и сразу оказались в достаточно просторной прихожей, в которой хозяйка предложила майору снять обувь и надеть тапочки.