Борис Васильев - Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

Не везет ему в последнее время. Видно, переоценил свои способности, прежние успехи притупили бдительность. Так обмишуриться с летчиком! А еще говорил: «Наш парень. Уволен из военной авиации, то ли жена, то ли любовница — в лагере». Вот тебе и наш. Объегорил всех, один шестьдесят килограммов захапал… Нет, его надо достать. И не будь он, Кувалдин, паханом, если не достанет его.

Кукушкин явился уже когда стемнело, веселый, улыбающийся, возбужденный — видно, крепко поддал. Достал из дипломата бутылку водки, колбасу, хлеб.

— Танцуй, начальник, хорошую новость принес: объявилось наше золотишко. И знаешь где? — Не дожидаясь ответа и не глядя в злые глаза Кувалдина, продолжал балагурить: — Никогда не догадаешься. — Повернулся и ответил погасшим тоном: — В Хабаровске.

— В Хабаровске? — удивился Кувалдин. — Вот не думал, что черт его дернет туда укатить. Осьминог уверял — нет у него там никого.

— Может, и нет, — кивнул Кукушкин. — Может, и не донес летун золотишко: ныне по тайге и кроме нас много разного люда шастает. Нам какая разница. Главное — «рыжевье» вернуть.

— Разница большая. Мог тот завладеть, к кому и не подступишься.

— Подступимся, — уверенно хихикнул Кукушкин. — Крупнее осьминога в наших краях хищников не водится. Так что пить будем, гулять будем, а завтра рванем в Хабаровск.

— Теперь я порадую тебя новостью, — не принял и на этот раз шутку Кувалдин. — Нас выследили. И пить мы не будем. В Хабаровск рванем не завтра, а сегодня…

Выпить они все же рискнули, неплотно задернув занавески: пусть подглядывают и решат, что в эту ночь они никуда уходить не собираются, коль сели кутить. Разыгрывали сцену, как в театре. Пили, спорили, обнимались. Потом разделись до трусов, выключили свет, но полежали с полчаса.

Оделись по-солдатски, быстро и бесшумно. Дом, в котором их приютил старый знакомый, давно отошедший от дел из-за возраста да и болезни, — радикулитом маялся — располагался на краю города. Окна были двойные, утеплены поролоновыми прокладками и обклеены бумажными лентами. Одни выходили к соседу, откуда и велось наблюдение, вторые — во двор с сараюшкой, где хранились дрова и уголь.

Кувалдин тихонько, чтобы не разбудить хозяина, отодрал бумажные ленты, выставил окно. Открыл второе и бесшумно выбрался наружу. За ним перелез и Кукушкин. Закрыли окно и, минуя сараюшку, по огороду пробрались во двор другого соседа, а оттуда — на улицу.

Ночь была тихая, звездная, с небольшим морозцем. Снега в этом году, как, впрочем, и в другие, здесь очень мало, и он уже растаял, так что под ногами не хрустело — лишь слышались торопливые шаги двух запоздалых путников.

— Теперь надо ловить машину, — сказал Кувалдин.

— Поздновато, — осторожно высказал мнение Кукушкин, боясь рассердить начальника.

— Значит, придется угонять. На вокзал нам ходу нет, сразу засекут.

«Как пить дать», — мысленно согласился Кукушкин.

Они шли к центру города, вглядываясь во дворы, где могла стоять чья-нибудь машина. Но те, кто имели машины, прятали их в гаражах, а открывать современные запоры, понимал Кувалдин, непросто.

На улице Пушкина, недалеко от штаба авиадивизии, их догнал «газик». Кувалдин поднял руку, и водитель, молоденький солдат, резко затормозил.

— Подбрось, сынок, на Северную, мы хорошо заплатим, — попросил начальник охраны.

Солдат в нерешительности раздумывал.

— А где это? Я еще плохо знаю город.

— Мы покажем, здесь недалеко. — И Кувалдин, открыв дверцу, полез на заднее сиденье. Кукушкин побежал на обратную сторону. — Садись с ним рядом, покажешь дорогу.

— Держи прямо и на первой улице сворачивай направо, — усаживаясь на переднее сиденье, скомандовал Кукушкин, не веря еще в подвернувшееся счастье. Сразу же встал вопрос: а что дальше, когда выедут на северную окраину города? За город солдатик не рискнет ехать. Убить? В душе Кукушкина впервые шевельнулась жалость — совсем еще пацан — добрый, доверчивый.

— Ты откуда родом? — поинтересовался Кукушкин.

— Тутошний я, из Находки, — весело ответил солдат.

— Это хорошо: и родственники навещают, и сам, наверное, иногда заскакиваешь домой.

— Бывает. Командир у меня классный попался. А ко мне — только маманя один раз наведывалась. Работает. А отец в море…

Солдат забеспокоился раньше, чем предполагал Кукушкин.

— Командир велел позвонить мне, как поставлю машину в гараж. Вы же говорили, что недалеко.

— Сейчас приедем, еще немного, — ответил Кувалдин, но в голосе его уже звучали грозные нотки. Немного помолчал и продолжил требовательно: — И командир твой перебьется, небось, невелика шишка.

— Полковник. Начальник штаба. Завтра надо рано утром за ним ехать.

Впереди показалась окраина. Дома здесь были одноэтажные, частные, и ни в одном огонька. Солдат затормозил, остановил машину.

— Вы что, заблудились? — не понял он еще трагичности своего положения.

— Не заблудились. Ты отвезешь нас в Сибирцево.

— Да вы что! — возмутился солдат. — Не могу я. Да и бензина туда не хватит.

— Хватит. Вон у тебя еще полбака, — указал на бензиномер Кувалдин. — А туда не больше сотни. И не ерепенься парень, лучше будет. — Он приставил к его горлу нож. — Поехали.

— Дяденьки, отпустите, — затрепетал солдат. Мне ж нельзя…

— Цыц! — прикрикнул Кувалдин, нажимая острием на горло. — Включай скорость, а то быстро в царство небесное отправлю.

Солдатик трясущимися руками дернул рычаг переключателя передач, и «газик», словно подхлестнутая кнутом лошадь, рывками стал набирать скорость.

К узловой станции Сибирцево они подъехали в третьем часу. Вечерний поезд из Владивостока уже прошел, а утренний придет только в одиннадцать сорок. Долгенько придется ждать на морозе — знакомых здесь ни у Кувалдина, ни у Кукушкина не было, а в вокзал лучше не соваться — сразу засветятся.

— Поворачивай назад, — приказал солдатику Кувалдин.

Тот безропотно повиновался.

— И теперь не гони, езжай потише.

Кукушкин понял замысел начальника — свернуть на проселочную дорогу, чтобы как можно дольше машину не могли обнаружить.

Так и получилось: примерно в километре от городка Кувалдин, увидев поворот направо, велел солдату повернуть туда. Грунтовая дорога, разбитая грузовиками, по бокам которой росли тополя и вязы, вела неизвестно куда. Выбрав место поровнее, Кувалдин дал команду остановиться. Достал из дипломата недопитую бутылку водки, протянул солдату. — Пей.

— Да вы что, — заблажил солдат, — я непьющий.

— Непьющих, как сказал великий актер, не бывает, — насмешливо оборвал его Кувалдин и снова приблизил к его горлу нож. — Ну!

И водка забулькала в горло солдата. Он сделал перерыв, глотнул воздуха и, подгоняемый острием ножа, допил до конца.