Борис Васильев - Щит и меч, № 4, 1995 (сборник)

Валентин прекрасно понимал, что Шутов опытнее, физически сильнее, тяжелее в весе, а это в бою тоже имеет значение. Но Валентин был моложе, подвижнее, и молниеносная реакция в сочетании с интуицией зачастую приводили его к победе. В данном же случае даже не желание победы руководило им — ему хотелось проучить своего учителя за хамское отношение к жене, за бестактность к младшим по положению и званию.

Накануне Анатолий отговаривал:

— Не надо, он измолотит тебя. Муж и жена одна сатана, разберутся.

Валентин похлопал друга по плечу:

— Знаешь, чему учит одна из заповедей: не прощать предательства и подлости.

Шутов принял вызов, и в первом же раунде пошел в атаку. Он гонял по рингу Валентина от одного каната к другому, стремясь нанести сокрушающие удары. Но Валентин уклонялся, отбивал удары и, пританцовывая, спутывал все замыслы нападающего. Шутов злился, чаще мазал, и это утомляло его еще больше. К концу первого раунда пот лился по всему его телу ручьями — сказывалось и пристрастие за последнее время к спиртному.

Второй раунд хотя прошел не в прежнем стремительном темпе, но преимущества Шутов не упустил. Лишь в третьем, когда силы его были на исходе, Валентин перешел в наступление, и удары его сыпались слева и справа, снизу в лицо и голову, и Шутов не успевал уходить в защиту. На последних секундах Валентину удалось загнать его в угол и апперкотом послать в нокаут.

В раздевалке перед уходом Валентин сказал Шутову:

— Это, дорогой сенсей, урок на джентльменство.

На улице Анатолий спросил:

— Ты видел, как он на тебя посмотрел? Он тебе этого никогда не простит. И все из-за меня.

— Знаешь, друг, еще в детстве я прочитал, кажется, у Лермонтова: «Не трудно умереть за друга, трудно найти такого друга, за которого можно было бы умереть»…

Да, крепкая у них была дружба. Сколько раз выручали друг друга и в училище, и на Дальнем Востоке, и в Афганистане. Таких друзей, как Анатолий, у Валентина больше не было. Может, махнуть к нему в Москву? Отдать все оставшееся золото, покаяться…

Нет, раскаянием тут не отделаться, столько за ним грехов: пособничество в краже золота, убийство Чукчи, смерть прокурора Перекосова… Тюрьмы не избежать… нет, лучше смерть… Но умереть никогда не поздно, надо думать, как выжить… Завтра же забрать из дупла золото, продать здесь граммов сто и уехать. Куда? Конечно же, на запад, а потом на юг. Обстановка там боевая, может, снова его летная профессия пригодится.

В Хабаровске Кувалдина и Кукушкина разыскал связник Сейлаш по прозвищу Австрияк — отпрыск австрийского вояки, попавшего в Россию в плен и не пожелавшего возвращаться после войны на родину. Ныне он работал на прииске Рыжевье охранником и выполнял попутно функции осведомителя. Он был хитер, ловок, умел втираться в доверие, и Кувалдин знал от него многое, что творилось на прииске. Информация, которую он принес теперь, давала исчерпывающий ответ о пропавшем золоте: летун в канун Нового года побывал на станции Семеновка, посетил парикмахерскую Соломона. Представившись рыболовом, подарил парикмахеру большущего сига. Потом сел на поезд «Березово-Комсомольск-на-Амуре», купив билет до Владивостока. В этом же вагоне ехала освобожденная из колонии Рожкова Елена, бывшая работница ювелирного магазина в Хабаровске, осужденная на два года. Проводница вагона подтвердила, что они ехали в одном купе и сошли в Хабаровске. Значит, летуна искать стоит у Рожковой, заключил Австрияк.

В тот же день Кувалдин обзвонил ювелирные магазины и выяснил, что Рожкова работает на прежнем месте, на улице Карла Маркса.

Послал Кукушкина проследить за ней, выяснить, где живет, и организовать за квартирой наблюдение. А вечером, когда они у телевизора попивали коньяк и строили планы, как вернуть золото и обойтись без потерь, — летун парень с головой, ухо с ним надо держать остро, — раздался телефонный звонок: филер сообщил, что летун со своей кралей взял билеты в кино на двадцатичасовой сеанс в кинотеатр «Гигант».

В одну минуту по-боевому собрались недавние охранники, а теперь охотники за золотом, зарядили пистолеты, сунули ножи с пружинным механизмом в карманы и, выскочив на улицу, перехватили первую же машину, направлявшуюся в центр.

— Гони, браток, опаздываем, а нас там девицы ждут, — сунул шоферу пятидесятитысячную купюру Кувалдин. — Не по-мужски получается…

На сеанс они не опоздали — как раз прозвучал только первый звонок, и летуна отыскать среди жидкой толпы зрителей оказалось делом нескольких секунд: он стоял со своей кралей у буфета, попивая сок из пластмассового стаканчика.

Кувалдин и Кукушкин, прикрываясь посетителями у буфетной стойки, подошли к Иванкину с двух сторон.

— Ба, какая встреча! — насмешливо-удивленно воскликнул Кукушкин. — Вот не ожидал. — Он держал руку в кармане, сжимая рукоятку пистолета, готовый при первой попытке оказать сопротивление пустить его в ход. И подивился: у летуна ни один мускул не дрогнул на лице, лишь в глазах блеснули недобрые искорки, тут же сменившиеся горькой усмешкой.

— И я не ожидал, — сказал летун и, поставив недопитый стакан, протянул руку. — Ну, здорово, Кукушка.

Кукушкин помедлил: не обманный ли это жест? Но, видя, что Кувалдин наготове и летун зыркнул в его сторону, выпустил пистолет и пожал протянутую руку.

— Значит, все в порядке? — первый задал вопрос Иванкин.

— Как видишь, — заулыбался Кукушкин. — Может, и не так, как у тебя, но выкарабкался… Давно с приятелем, — кивнул он на Кувалдина, — хотели тебя повидать, вот, наконец, встретились. Надо бы поговорить.

Иванкин понимающе кивнул.

— Иди, Лена, в зал, — сказал он девушке, — я скоро приду.

Фойе быстро опустело, лишь за стойкой буфета осталась продавщица, да со столиков убирала посуду уборщица.

— Пойдем в туалет, — властно приказал Кувалдин.

Иванкин молча согласился.

Едва вышли в безлюдный коридор, как охранники стиснули летчика с обеих сторон, и Кувалдин стал обыскивать его, приставив пистолет к затылку. Нащупал «макарова» и вытащил из кармана.

— А мой где? — потребовал Кукушкин.

— Твой я отдал прокурору, — ответил Иванкин.

— А где он? — вмешался Кувалдин на правах начальника.

— Не знаю. Он ушел на следующий день, как я отпустил Кукушку.

— Где золото? — Голос Кувалдина зазвучал жестче, требовательнее.

— Мы поделили его с прокурором.

— Где твоя половина?

— У меня. Немного, правда, пришлось израсходовать.

— Остальное?

— В тайнике. В лесу за Амуром.

— Завтра вернешь нам. И не вздумай на этот раз объегорить.

— Думаю, я имею право на долю…

— Не имеешь, — обрезал Кувалдин. — Ты нарушил контракт. И скажешь спасибо, если шеф оставит тебя в живых.