Ольга Баскова - Брегет хозяина Одессы

– Это, я так полагаю, моя карета? Могли бы прислать что-нибудь получше.

Николай вежливо улыбнулся:

– Да уж какая есть. Милиции далеко до золотых дел мастеров. Хотя я до сих пор не совсем понимаю, откуда вы берете деньги.

– Это намек? – Цуман затряс головой на тонкой жилистой шее, замотанной кашне.

– Да что вы! – Окоемов нажал педаль газа, и «Запорожец», на радость хозяину, взвился и побежал по дороге, как ухоженный жеребец.

– И все же не могу сдержать своего любопытства, – Цуман достал позолоченный портсигар, будто намереваясь выудить сигарету, но передумал, наверное, решив, что курить в салоне чужой машины – все же дурной тон. – Спрошу по-одесски: шо я у вас забыл? Вы, наверное, спросите: неужели я не знаю? Таки да, не знаю.

– Все узнаете, – Николай даже не повернулся в его сторону. – И узнаете в скором времени. Мы уже подъезжаем к отделу.

Цуман нахохлился, как хищная птица, и больше не проронил ни слова. Когда машина остановилась у входа, он с достоинством вышел из «Запорожца» и поправил на голове мягкую фетровую шляпу:

– Сюда?

Окоемов кивнул. Цуман был противен ему до мозга костей: такой сытый холеный буржуй, удивлявшийся, почему их, настоящих жуликов, милиция таки считает за настоящих жуликов. У дверей капитан демонстративно отодвинул ювелира, будто собираясь показать ему дорогу, и заметил недобрую гримасу на худом носатом лице.

– Вам в кабинет следователя. – Краем глаза участковый заметил, как Цуман, видимо, чертыхнувшись про себя, проследовал за ним. Не желая быть совсем уж невежливым, Окоемов, остановившись у двери кабинета Ганина, галантно распахнул дверь:

– Прошу!

За столом следователя сидел не Виталий, а Геннадий Беспальцев. Ганин стоял у окна, покуривая и стряхивая пепел в жестяную банку из-под шпрот.

– Вы Гелий Борисович Цуман?

Ювелир отметил про себя, что его, вероятно, ждали. Он приподнял шляпу:

– Да, это я. Знаете, всю дорогу до вашего отдела гадал, зачем меня сюда привезли.

– Разумеется, вам все объяснят. – Беспальцев подумал, что Цуман явно нервничает. Длинные тонкие пальцы отбивали на коленях барабанную дробь. Геннадий кинул перед ним фотографию Фисуна:

– Вам знаком этот человек?

– Жора? – Черные лохматые брови полезли вверх, однако напряжение не спало: пальцы по-прежнему атаковали колено. – Фисун? Разумеется, знаком. – Ювелир откинулся на спинку стула. – А вы думали, я буду это отрицать? Глупо, мы учились в одном классе.

– И после школы продолжили общение? – уточнил майор. Цуман кивнул, и шляпа слетела с узкой головы, обнажив жидкие черные волосы.

– Ну, допустим. А разве это запрещено?

– Это странно. – Геннадий взял фотографию двумя пальцами и снова бросил на стол. – Социальное положение у вас, извините, слишком разное. Вы уважаемый человек, золотых дел мастер, известный если не всей Одессе, то ее половине уж точно. А он – преступник, не раз сидевший в тюрьме.

Ювелир мило улыбнулся, показав великолепный оскал золотых коронок.

– Вы, наверное, нездешний? – поинтересовался он и театрально вытянул вперед худые руки. – Да-да, не спорьте, потому что коренной одессит никогда не задал бы мне такой вопрос. – Он пригладил волосы. – Видите ли, Одесса – это, в какой-то степени, коммунальная квартира. Здесь нет патрициев и плебеев, здесь все равны. Если судьба свела меня с человеком, который в жизни оступился, я ни в коем случае не оттолкну его.

– Действительно, отталкивать человека, желающего исправиться, глупо, – подтвердил Беспальцев. – Но к Фисуну это не имеет никакого отношения. Думаю, он не собирался вставать на путь истинный, и отношения между вами были совсем другого рода.

Ювелир закинул ногу на ногу.

– Интересно, интересно, – усмехнулся он. – Какие такие отношения?

– Взаимовыгодные, – ответил Геннадий. – Но не буду уточнять, потому что хочу дать вам шанс. Думаю, дальше вы нам сами все расскажете.

Цуман развел руками:

– Но… Честное слово, не понимаю о чем.

– Хорошо. – Геннадий кинул перед ним другие фотографии. На одной – скрюченное тело Гольдберга, на другой – бледное лицо Будченко.

– А этих людей вы знали?

Цуман взял фотографии и поднес к глазам.

– Позвольте, минутку…

Он извлек из кармана очки в позолоченной оправе и водрузил на длинный нос.

– Позвольте, они что, мертвые?

– Удар вашего друга известен в криминальных кругах. – Беспальцев потер подбородок. – Если вы его действительно хорошо знаете, то в курсе, что Жора одним ударом в грудную клетку может вызвать остановку сердца. Этих людей – часовщика Гольдберга и своего сокамерника Будченко – убил он. Часовщика – чтобы ограбить, а вот Будченко, как и вы, считал его своим другом. Но, к несчастью, ему, то есть Фисуну, наверняка известна фраза Митьки-Китайчика: «Не оставляйте свидетелей». Парень много знал – и поплатился за это. К тому же по задумке вашего приятеля он должен был стать козлом отпущения. И если бы ему попался следователь, спавший и видевший, как скорее закрыть дело, Фисуну все сошло бы с рук, – он сделал многозначительную паузу. – Вы тоже много знаете. Следовательно, вы следующий.

Кисти рук Цумана затряслись, губы посинели.

– А если я расскажу все, вы поможете мне? – жалобно спросил он.

Беспальцев подумал, как быстро страх согнал с человека весь лоск.

– Смотря что вы расскажете, – буркнул следователь. – Помните: мы тоже не волшебники.

– Дайте воды, – попросил ювелир, и когда Ганин протянул ему граненый стакан, жадно выпил, клацая зубами о стекло.

– Да, мы продолжали дружить после школы, – нервно заговорил он, стянув кашне, и острый кадык задергался на жилистой шее, будто желая порвать натянутую кожу. – Да, я знал, чем он занимается, но меня это устраивало, – выдохнул Цуман. – Мы, ювелиры, всегда нуждаемся в излишках золота. Видите ли, клиенты бывают разные…

– Понимаю, – Беспальцев наклонил голову. – Продолжайте.

– Вы, наверное, догадались, что Георгий приносил мне золотые вещи. – Мужчина сжимал стакан, словно желая раздавить его. – Я не спрашивал, где он их берет. Меня устраивала цена, Жорке всегда требовались деньги, и он сплавлял мне все по дешевке. Его устраивало, что я всегда покупал все безделушки и держал рот на замке.

Ганин подошел к столу и вытащил из верхнего ящика что-то золотое, сверкнувшее в свете лампы:

– Это вам знакомо?

И Беспальцев, и ювелир подались вперед. На газете, заменившей скатерть, красовались старинные часы – брегет, круглые, в золотом корпусе, с толстой золотой цепочкой. Геннадий укоризненно посмотрел на Виталия, но тот подмигнул, нисколько не смутившись: