Ольга Баскова - Брегет хозяина Одессы

– Извини, не успели тебе сказать. Слава отыскал в тайнике Фисуна, на кухне в вентиляции. – Он презрительно усмехнулся. – Странно, что такой матерый уголовник не нашел места получше.

Ювелир при виде часов заволновался, с острого носа закапал пот. Он достал чистый батистовый платок и приложил к пылавшему лицу:

– Эти часы… Откуда они у вас?

– Значит, узнаете, – Ганин и Беспальцев произнесли эту фразу одновременно, посмотрели друг на друга и улыбнулись.

– Разве вы не услышали? – спросил Геннадий мягко. – Наши люди нашли их в квартире вашего друга Фисуна.

– Гад, сволочь! – бранные слова вылетали из узкого рта Цумана, как автоматная очередь, и никак не вязались с его интеллигентным обликом. – Сволочь, он же сказал…

– Могу только предположить, что он сказал, – произнес Геннадий, – но хочу дать вам возможность рассказать все самому. Это зачтется, поверьте.

Ювелир снова вытер мокрое лицо.

– Я давно знаком с одним криминальным авторитетом из Тбилиси, – начал он, – не спрашивайте его фамилию, у меня семья, а это страшные люди. Для них нет ничего святого.

– Что же вы имеете дело с такими людьми? – удивился Ганин. – Разве не понятно, что таким образом вы подставляете близких каждый день?

– Нам иногда приходится иметь дело с таким контингентом, – выдохнул Цуман и в бессилии опустил голову на грудь.

– Продолжайте, – кивнул Виталий, придвинув стул к Беспальцеву.

– Этот человек, – ювелир говорил сбивчиво, заплетающимся языком, – он каждый год отдыхает в санатории Лермонтова. Однажды он пригласил меня в ресторан на набережной и спросил: «Что ты знаешь о часах Митьки-Китайчика?»

Ювелир закрыл глаза, вызывая в памяти встречу с грузином, высоким, носатым, с густыми седыми вьющимися волосами, черными нависшими бровями и желтым морщинистым лицом. Передние зубы выпирали вперед, делая его похожим на хищного зверя. Впрочем, он и напоминал хищника, но скорее хищную черную птицу, готовую в любую минуту ударить носом – клювом.

– Я никогда не слышал о таких часах, – ответил удивленный ювелир. Грузин щелкнул пальцами, желтыми от табака. Курил он тоже непрерывно, набивая табаком дорогую трубку из слоновой кости, инкрустированную серебром.

– Значит, должен услышать, – произнес он тоном, не терпящим возражения. – Видишь ли, дорогой, эти часы нужны мне. И как можно скорее.

– А вы уверены, что они вообще существуют? – подобострастно поинтересовался Цуман.

– Конечно, – грузин еще раз щелкнул пальцами. – Когда Митькин поезд остановили на станции Вознесенска, он пытался сбежать. Одни красноармейцы помчались за ним, другие залегли в засаде. Так вот, один из тех, которые там лежали, видел, как Дмитрий бросил буханку хлеба мальчишке-беспризорнику, а тот достал оттуда золотые часы с цепочкой и удивленно уставился на них, не зная, что делать, – грузин перевел дух, – но это видел не только красноармеец. Какой-то молодой, хорошо одетый парень подбежал к нему, ударил, выхватил часы и спокойно пошел прочь. Как ты понимаешь, красноармеец не мог последовать за ним, и поэтому никто так и не узнал, что это за человек. – Он налил себе грузинского вина, терпкого и крепкого. – Часы растворились в пространстве и времени. И мне необходимо, чтобы ты их отыскал.

– Почему он обратился именно к вам? – поинтересовался Ганин. – Разве он не мог дать такое же задание криминальным авторитетам Одессы?

Цуман пожал плечами:

– Это мне неведомо, товарищ следователь.

Виталий знал ответ на этот вопрос. Через ювелиров часто проходили сотни золотых вещей, в основном краденых.

– Мне пришлось пообещать ему найти часы, потому что такие люди дважды ни у кого ни о чем не просят, – продолжал Гелий Борисович. – Сначала, признаюсь, я не знал, что делать, и попросил Фисуна мне помочь. Сами понимаете, его связи в криминальном мире гораздо шире моих.

Он вдруг быстро зажал рот рукой, как бы испугавшись, что проговорился. Однако следователи сделали вид, что ничего не заметили.

– И Фисун нашел-таки эти треклятые часы, – пробурчал Цуман. – Он пришел ко мне без звонка и сообщил, что некто Будченко, его приятель по колонии, клянется, что часы у некоего часовщика Гольдберга. Я, разумеется, все бросил, снял с книжки все деньги и поехал к старику, – ювелир сжал кулаки. – Гольдберг встретил меня хорошо, напоил чаем с остатками творожного торта, который пекла его любимая племянница, и только потом поинтересовался, зачем мне понадобился. Я соврал, что собираю антикварные часы, и стал просить его продать мне те, что стояли на полке – каминные. Должен заметить, это очень интересный, дорогой экземпляр. Но старик замахал руками: дескать, все, что у него есть, – наследство племянницы, дочери его покойной, горячо любимой сестры. Вот когда он умрет, Соня сама распорядится всем антиквариатом. Я спросил, есть ли у него еще какие-нибудь старинные часы, скажем, золотые, и обещал заплатить любую сумму. И здесь мне не повезло. Гольдберг, будто чего-то испугавшись, резко ответил, что никаких золотых часов у него нет.

– Но вы поняли, что он солгал? – вклинился Ганин. Голова ювелира снова затрепыхалась на жилистой шее:

– Да, я хороший физиономист. Часы Митьки-Китайчика определенно были у него. Раз старик даже не обмолвился о них – следовательно, не собирался продавать. Попрощавшись с ним и не зная, что делать дальше, я вышел из дома. Фисун поджидал меня возле забора, – Цуман усмехнулся. – Знаете, Жора тоже неплохой физиономист. Он сразу прочитал по моему лицу, что часы у Гольдберга, но он не собирается их продавать.

– А если я их добуду? – спросил он. – Сколько ты готов мне заплатить?

Я назвал сумму. Вроде она его устроила.

– Хорошо, – пообещал Георгий. – Я уломаю старика. На этой неделе часы будут у тебя.

– Вы понимали, что скрывалось за словом «уломаю»? – процедил Геннадий. – Вряд ли Фисун собирался поговорить с часовщиком по душам.

Гелий Борисович замахал руками:

– Он пообещал мне, что не тронет его и пальцем.

Разумеется, это была ложь: милиционеры тоже слыли неплохими физиономистами. Возможно, Цуман надеялся, что обойдется без кровопролития. А возможно, и не надеялся…

– Что было дальше? – Беспальцеву стал противен этот криминальный прихвостень, для которого человеческая жизнь измерялась ценой золотой безделушки.

– Жора поехал в Вознесенск, а на следующий день пришел ко мне и сказал, что уломал часовщика и часы у него, – признался ювелир. – Однако дать их он мне не может, потому что суммы, выданной ему на расходы, не хватило – сдавшийся часовщик запросил вдвое больше. Георгию пришлось спешно занимать у своих знакомых в Вознесенске, и сейчас нужно отдавать долг. – Он схватился за голову. – Когда Фисун назвал сумму, она оказалась непомерно огромной. Мне тоже пришлось занимать, да не у одного знакомого, а у нескольких, и все это небедные люди…